Мартин Вулф – 76-летний британский еврей, который, по его словом, "чувствует глубокую связь с Государством Израиль". Он самый авторитетный в мире журналист по вопросам экономики, главный экономический обозреватель Financial Times, автор пяти книг, почетный доктор шести университетов. При этом на протяжении всей жизни он воздерживался от вмешательства в израильскую политику. Однако 3 недели назад Вулф нарушил это правило, опубликовав колонку о продвигаемой правительством Нетаниягу судебной реформе. Статья носит красноречивое название: "Израиль на пороге установления нелиберальной демократии". Тот, кто читал его новую книгу "Кризис демократического капитализма", прекрасно знает, что "нелиберальная демократия" не является демократией в принципе. Свою довольно острую статью он написал после беседы с премьер-министром Биньямином Нетаниягу, который позвонил Вулфу, чтобы убедить его в своей правоте. Статья заканчивается призывом к Нетаниягу "еще раз подумать, прежде чем он нанесет экономике Израиля необратимый ущерб". Интервью с Вулфом публикует в марте израильское экономическое издание "Калькалист".
Вулф знает, о чем говорит. В последние годы он исследовал систему отношений между демократией и капитализмом, которые он любит описывать как "брак, потерпевший крушение". Результаты исследования собраны в его последней книге, в которой он утверждает, что "есть симбиоз между либеральной демократией и капитализмом". В истории никогда не существовало демократии без рыночной экономики. С другой стороны, без либеральной демократии очень трудно поддерживать подлинно открытую рыночную экономику. Все дело в том, подчеркивает Вулф, что рано или поздно нелиберальная демократия превратится в плутократию (политический режим, при котором решения государственных органов определяются волей группировок владельцев крупного капитала) или в автократию, а это подорвет не только государственную власть, но и экономику.
- Как вы определяете либеральную демократию, господин Вулф?
- Либеральная демократия – форма правления, при которой сохраняются четыре базовых принципа: свободные и справедливые выборы; участие граждан в общественной жизни; защита гражданских прав и прав человека; верховенство закона, распространяющееся на всех граждан, включая наиболее могущественных и привилегированных.
Это необходимо для обеспечения стабильности и преемственности демократии. Вот почему избранное правительство также ограничено законом. Прежде всего это законы о выборах и их прозрачности, а также законы, гарантирующие гражданские и политические права отдельным людям в их противостоянии с правительственными структурами.
И самое главное – абсолютное подчинение правительства принципу верховенства закона.
- В своей книге вы определяете либеральную демократию как "цивилизованную гражданскую войну" и "систему, в которой в порядке вещей терпеть поражение".
- Основной принцип демократии заключается в том, что "никто в этой схватке не выходит победителем". Вы побеждаете на определенном отрезке времени, но не навсегда. Вы продвигаете свои идеи, но вы не можете уничтожить или сокрушить оппозицию. Если вы пытаетесь убить противников, ущемляете права отдельных граждан или подавляете свободную прессу – это не либеральная демократия.
- Вы утверждаете, что Израиль на пути к "нелиберальной демократии". Вы не преувеличиваете?
- Изменения, которые правительство продвигает в вашей судебной системе, вызывают серьезные вопросы: не будут ли размыты базовые принципы демократии, какова опасность установления режима тирании большинства.
Следует помнить, что независимость суда и верховенство закона, которому подчиняется исполнительная власть, - одно из величайших достижений человеческого общества. Это также великое достижение еврейского права, согласно которому царь тоже подчиняется религиозному закону, а еврейские пророки вновь и вновь напоминают царю, что он не выше закона.
Идеи, которые нынешнее израильское правительство продвигает в юридической сфере, с этой точки зрения вызывают огромную тревогу.
- Зачем вам звонил Нетаниягу? Вам часто звонят премьер-министры?
- Обычно мне звонят не главы правительств, а высокопоставленные чиновники министерства финансов и центробанков. Однако я уже встречался с Нетаниягу в прошлом – дважды брал у него интервью, первое в его бытность министром финансов. Мне кажется, Нетаниягу сказал себе: я должен опровергнуть утверждения, будто моя реформа нанесет ущерб израильской экономике, и я хочу донести это до всего мира. Поэтому общение с кем-то, кто считается известным экспертом в сфере экономики и работает во влиятельных финансовых СМИ, выглядит вполне логичным шагом.
Я не знаю, звонил ли он также в The Wall Street Journal. Я бы не удивился, если это так.
- Одна из центральных тем вашей книги – рост популизма в мире. Как вы определяете популизм?
- Популизм – это политический стиль, а не проводимая кем-то определенная политика. Основной признак этого стиля – антиэлитизм. Популист представляет себя в качестве защитника интересов "простого народа" в его борьбе с элитой или даже с несколькими элитами. Популистский лидер обычно типичный демагог, апеллирующий к эмоциям, когда он противопоставляет простых людей элитам.
- Это обязательно плохо?
- Нет. В некотором смысле самым успешным популистом XX века был президент Франклин Рузвельт, потому что он противопоставлял народ финансовой элите Уолл-стрита. Да, он был популистом. При этом он провел социально-экономическую программу "Новый курс" (New Deal), ставшую самой важной реформой демократической системы в прошлом веке.
- Так что же делает популизм проблематичным?
- Популистский политик становится опасным, когда начинает занимать антиплюралистические позиции и заявляет, что он не только представляет простых людей в их противостоянии с элитами, но что легитимны лишь те люди, кто его поддерживает.
Например, в мае 2016 года Трамп сказал буквально следующее: "Значение имеет только одно - единство народа. Все, что говорят другие люди, не имеет смысла". То есть "настоящий народ" - это не все население страны, а лишь те, кто поддерживает конкретного лидера.
Это очень опасная позиция. Прежде всего потому, что популисты чаще всего оказываются плохими управленцами, разрушающими страну. В Великобритании мы видели это на примере Бориса Джонсона.
А во-вторых, потому что у них есть диктаторские наклонности. Если лидер считает, что те, кто ему противостоит, нелегитимны, - это в корне антидемократический подход. За этим следует идея о законности нейтрализации проигравшей на выборах стороны, поскольку она, с его точки зрения, не является частью народа. Проигравшие - "предатели" по тем или иным признакам, этническим или идеологическим.
- Вы полагаете, что Нетаниягу популист?
- Он несомненно использует популистские приемы в политике. В его подходе всегда присутствовала антиплюралистическая составляющая. Например, в его отношении к израильским арабам. Некоторых своих противников он не считает легитимной частью политической системы. Поэтому стороннему наблюдателю он кажется сегодня более популистским и антиплюралистическим политиком, чем в прошлом. Во всяком случае, на фоне его нынешней коалиции и проводимых им реформ.
- Вы предостерегаете, что нельзя поддерживать успешную капиталистическую экономику при недемократическом режиме. Однако Китай и Сингапур доказывают обратное.
- Во всех автократиях, сформировавшихся в последние годы, правительство ставит себя выше закона, вмешивается в судебный процесс, использует власть для запугивания свободных СМИ и раздачи преференций приближенным. Это происходит в Турции, Венгрии, в определенной степени в Индии. Я называю такие режимы "клановым капитализмом".
Это не лучший метод ведения экономики, поскольку он подрывает свободную рыночную конкуренцию, представляющую собой движущую силу капиталистической экономики. Упомянутые мной экономики не достигают успеха. Наиболее яркий пример – путинская Россия.
- И все-таки Китай – сверхдержава.
- Китаю действительно удалось добиться впечатляющих успехов за последние десятилетия. Но не следует забывать, какая это огромная страна и что она до сих пор довольно бедна. ВВП на душу населения в Китае составляет треть среднего ВВП в богатых развитых странах (21.000 долларов в Китае – по сравнению с 75.000 в США или 52.000 в Израиле). По этому показателю КНР занимает лишь 72-е место в мире. Совершенно очевидно, что китайская экономическая система находится на грани предсказуемого кризиса.
- Какого кризиса?
- Китайские чиновники распоряжаются всеми ресурсами, которые необходимы владельцам капитала. При этом они не получают больших зарплат, что естественным образом ведет к коррупции. Кроме того, в Китае есть очень богатые люди, которые могут покупать все что угодно, включая политические услуги. Это подрывает коммунистическую систему. Си Цзиньпин ведет с ними борьбу, лишает их защиты, сажает в тюрьму. Но подобная тактика ведет лишь к нагромождению новых проблем: чиновники боятся принимать решения, владельцы капитала бегут за границу, поскольку не хотят инвестировать средства в условиях подобной неопределенности.
По мнению многих экспертов, период сокращения разрыва между Китаем и развитым миром подходит к концу.
- А что насчет Сингапура?
- Здесь есть три особенности. Во-первых, они получили власть непосредственно от колониальных правителей и унаследовали британскую приверженность букве закона. Во-вторых, Сингапур – это небольшая и открытая экономика, полностью зависящая от иностранных инвестиций, западных технологий и внешней торговли. Если они не будут придерживаться этих принципов, их экономика немедленно рухнет. И в-третьих, правительство понимает, что если оно не обеспечит жителям процветание и высокое качество жизни, оно будет заменено на другое. Это уникальное стечение обстоятельств. Моя точка зрения проста: даже если в истории изредка появляется экономически успешная диктатура, это временное явление, которое длится недолго.
- По-вашему опыту, имеют ли СМИ какое-либо влияние на популистский режим?
- Полагаю, что да. В основном из-за тех огромных усилий, которые прилагают ненавидящие нас политики, чтобы нейтрализовать нашу критику. Думаю, они не поливали бы нас грязью, называя журналистов продажными лжецами, если бы считали, что у нас нет влияния. Мы способны представить обществу альтернативу, что усиливает оппозицию. Поэтому в любом обществе, превращающемся в диктатуру, первое, что делает лидер, - атакует СМИ.
- Какова роль СМИ при подобном режиме?
- Предоставлять людям информацию максимально точно, достоверно и ответственно. Только факты. Потому что на их основе люди принимают важные решения.
- Ваша критика Нетаниягу связана также с вашей еврейской идентичностью?
- Мой отец и дед были пламенными сионистами, дедушка обучал детей ивриту. Это было редким явлением в Австрии 20-х годов прошлого века. Австрийские евреи не были особенно религиозны. Я хожу в синагогу на Рош ха-Шана и в Йом-Кипур, праздную Песах, но не соблюдаю заповеди. Будущее Израиля для меня очень важно. Как может быть иначе? Нет почти ничего важнее этого.
- Ваши выводы о будущем Израиля звучат довольно пессимистично.
- Верно. Но я оправдываю свой природный пессимизм тремя доводами: во-первых, мой пессимизм делает разного рода жизненные сюрпризы гораздо приятнее. Во-вторых, мои самые большие ошибки были следствием чрезмерного оптимизма. В-третьих (и это, видимо, самый главный аргумент), мое физическое существование в этом мире связано с решением двух мужчин-пессимистов, покинувших Австрию и Голландию незадолго до Второй мировой войны.
Однако будущее демократий во всем мире должно волновать всех нас, а не только таких хронических пессимистов, как я. Каждый еврей, хотя бы немного знающий историю, должен осознавать хрупкость цивилизации. Человечество никогда не воспринимало мир, стабильность или свободу как нечто само собой разумеющееся. Тех, кто воспринимал эти ценности как должное, считали глупцами.
Справка "Вестей". Мартин Вулф – наиболее авторитетный в мире журналист по вопросам экономики. С 1987 года он ведет колонку в британском издании Financial Times, а с 1996 года занимает пост главного экономического обозревателя этой газеты. Он автор пяти книг, последняя из которых - "Кризис демократического капитализма" - вышла в свет месяц назад. Вулф – лауреат множества профессиональных наград, включая самую престижную в сфере финансовой журналистики - премию Джеральда Леба. Он почетный доктор шести университетов и Командор ордена Британской империи.
Перевод: Гай Франкович