Двухдневный антитеррористический рейд ЦАХАЛа в Дженин вызвал множество недоуменных вопросов не только по окончании его, но и в самом начале. Главный из них: "Что это было?"
Теперь разве что только те, кому приходилось по долгу службы освещать события в Дженине, помнят, с какой терминологической сложностью они столкнулись сразу после введения войск.
Дело в том, что официальные инстанции и лица, включая пресс-службу ЦАХАЛа и вообще "правительственные источники", избегали называть происходящее "операцией". Только на второй день (он же последний) сам премьер-министр нарушил табу - произнес запретное слово и даже озвучил название операции – "Байт ва-ган" ("Дом и сад"). Но редакторы новостей продолжали проявлять деликатность и старались изначально табуированным словом не злоупотреблять. Хотя официальный запрет на его упоминание был, очевидно, снят – статья "Операция "Байт ва-ган" появилась даже в Википедии.
Какое это все имеет значение и зачем нам это вообще вспоминать, раз было и прошло? Во-первых, значение имеет. Во-вторых, не прошло. Прошлое часто помогает понять настоящее и дает проекцию на будущее. Если уметь и не лениться копнуть поглубже, заглянуть в корни. Для того, собственно, люди изучают историю, хотя вся ее фактура – о событиях давно минувших дней, веков и лет.
Попробуем задать себе несколько наводящих вопросов, чтобы приблизиться к сути.
Почему вообще возникли эти неожиданные терминологические сложности? Зачем понадобился запрет называть операцией то, что фактически ею было? Это самый простой вопрос.
Причины – чисто юридические. Решения о проведении войсковых операций находятся в компетенции военно-политического кабинета (узкого кабинета безопасности), в который входит ограниченное число министров. А приказ о начале боевых действий и введении войск в лагерь беженцев Дженин был отдан без обсуждения в этой инстанции - не был ею санкционирован. Решение принимал премьер-министр (надо полагать, согласовав его с министром обороны, командованием армии и руководством ШАБАКа, но без остальных членов кабинета).
Вот почему возникла та терминологическая хитрость: операцию проводим, но операцией не называем. Формально порядок не нарушен, зато изящно обойден. Нетаниягу большой мастер подобных трюков.
А зачем ему понадобился этот трюк? Разве он опасался, что ему не удастся провести свое предложение об операции в Дженине через кабинет безопасности, составленный из министров его абсолютно правого правительства, для многих из которых он сам чуть ли не левак? Конечно, нет.
Причина в другом. Биби сам отобрал в свое правительство и ввел в кабинет таких оголтелых популистов и дилетантов, что нет никаких шансов, чтобы они, услышав о предстоящей операции на заседании кабинета, не стали бы делиться своим знанием в соцсетях и прессе, приписывая инициативу военных действий себе. А одним из условий успешности рейда было сохранение вторжения в тайне, чтобы использовать эффект внезапности.
Другое дело, что и так это не удалось в полной мере – многие главари террористов успели покинуть Дженин до ввода войск. Но зная членов кабинета Смотрича и Бен-Гвира (а Нетаниягу, Галант, руководство армии и особенно ШАБАКа их знают хорошо), трудно поверить, что те стали бы держать рот на замке, а не устроили бы предстоящей операции шумный промоушен с собой в главных ролях.
Отстранив их (и кабинет вместе с ними) от обсуждения операции, Биби сумел избежать этой опасности. И еще одной, более важной для него: Бен-Гвиру и Смотричу не удалось перетащить честь проведения операции на себя. Все досталось ему (Нетаниягу) самому – и в первом же опросе он впервые за три месяца опередил Ганца в прогнозах на предстоящие выборы.
Какое значение для всех нас имеет эта кулуарная подробность и ее основная причина – что Биби не доверяет своему кабинету безопасности в обсуждении решений, требующих особой секретности? Операция в Дженине, при всем уважении к ней и действиям наших солдат в ходе ее проведения, не была судьбоносной. Это во-первых. А во-вторых, она уже прошла. Операции, подобные ей, еще будут, возможно, и в Дженине тоже. Но эта – в прошлом.
Нам же надо думать о будущем. Именно о нем и речь…
Около четверти века Нетаниягу позиционирует себя как будущего избавителя Израиля от иранской ядерной угрозы. Так это или не так – покажет время. Правда в том, что эта угроза реальна. И за время существования нынешнего правительства Нетаниягу, полностью посвященного продвижению государственного переворота под видом юридической реформы, Иран вплотную приблизился к созданию собственного ядерного оружия. Некогда было им заниматься, когда на кону состав комиссии по выбору судей и применение "принципа разумности" при государственных назначениях.
Способен ли Израиль предотвратить достижение этого опасного для нас рубежа, есть ли это в планах нынешнего правительства – нам знать не дано. Можно лишь строить предположения. На основании анализа доступных данных и уроков прошлого – в качестве подсказки.
***
Около полувека назад наша страна уже стояла перед ядерной угрозой. Правда, из Ирака. В Израиле о ней практически не говорили. Просто тогдашний премьер Менахем Бегин в обстановке строжайшей секретности отдал приказ – и израильские ВВС 7 июня 1981 года ликвидировали эту угрозу.
В принципе это все, что нужно знать о разнице между правительством пиара и правительством действий. Но есть и подробности, детали, напрашивающиеся на исторические аналогии.
В свое время мне приходилось интервьюировать по крайне мере двух ключевых действующих лиц операции "Опера" (под таким именем она вошла в историю) – ее руководителя, тогда командующего ВВС, генерала Давида Иври, и командира эскадрильи F-16, разбомбившей реактор, - полковника Зеэва Раза. Его имя неожиданно всплыло в начале протеста резервистов против юридического переворота - яростные сторонники "реформы" требовали завести на него уголовное дело за якобы призывы к убийству главы правительства.
Так вот, полковник Раз среди прочего вспомнил один эпизод, который едва не привел к отмене операции - тогда она называлась " Оружейная горка" и была назначена на месяц раньше, чем произошла, - на 10 мая.
- Мы уже завели двигатели, - рассказывал Зеэв, - и тут отбой, нас возвращают на базу. Решили, что политики, как всегда, сдрейфили. Но оказалось, Бегин берег нас. Ему позвонил Шимон Перес, тогда глава оппозиции. Откуда-то он узнал об операции, а не должен был. Но потом операцию возобновили под другим названием - "Опера" - и с некоторыми изменениями.
Я к этой фразе возвращался потом несколько лет, недоумевая: как Шимон Перес мог позвонить даже премьеру, чтобы поговорить о секретной операции? Ни один советский человек такую оплошность не допустил бы.
Один из моих учителей в профессии, Николай Дмитриевич Солохин, отсидевший в молодости "по политике" шесть лет уже при хрущевской "оттепели", поучал меня, тогда 20-летнего: "По телефону можно договариваться только о времени и месте встречи, да и то о месте – лучше намеками". Я этому правилу старался следовать всю свою доотъездную жизнь.
Но оказалось, и Перес не проявил беспечности. Давид Иври, посвященный в детали больше простого летчика, уточнил: Перес не звонил – он написал Бегину то ли письмо, то ли записку.
Но чему нас может научить этот эпизод? Какое значение имеет конфиденциальность при планировании военных операций.
У Шимона Переса не было репутации тиктокера Бен-Гвира и балабола Смотрича. Он к тому времени уже побывал и во главе министерства обороны, и премьер-министром, выполнил столько секретных миссий – от не вполне легальной добычи тяжелых вооружений во Франции и до создания израильского ядерного проекта – и знал столько государственных секретов, сколько вряд ли выпало еще какому-то израильтянину, так что никто не сомневался в его умении хранить военные тайны. Тем не менее одного факта, что он узнал о предстоящей операции, оказалось достаточно, чтобы ее отменить, когда летчики уже находились в кабинах.
***
Теперь расширим аналогию. Если гипотетически предположить, что Израилю придется выбирать военную опцию для предотвращения получения Ираном ядерного оружия, решение о такой операции нельзя будет принимать без обсуждения и утверждения в кабинете безопасности – это не двухдневный рейд в Дженин.
Но как обсуждать атаку на Иран в кабинете, где даже двухдневную, по сути - полицейскую, операцию в нынешнем его составе обсуждать нельзя – сольют, растрезвонят и провалят, в конце концов.
Биби, четверть века пиаря себя на иранской угрозе заверениями, что только он может ее от нас отвести, создал такое никчемное правительство, что оно не в состоянии это даже обсуждать – не то что сделать.