Многие израильтяне запомнят, как выглядел Нетаниягу в понедельник, 8 февраля, когда он явился в иерусалимский суд на открытие процесса по делам 1000, 2000 и 4000. Политик, умеющий покрасоваться перед камерами даже в самые тяжелые моменты, на сей раз упорно поворачивался спиной к объективам, будто затравленный зверь, который убегает от света прожекторов.
Противники Нетаниягу наверняка используют кадры со спиной премьера для предвыборной агитации - в противовес тем кадрам, которые распространяет сам глава правительства (вроде встречи самолета с вакциной в аэропорту Бен-Гурион).
Но у многочисленных сторонников премьер-министра - а Ликуд по-прежнему набирает в результатах опросов 30 мандатов - образ затравленного зверя вызовет лишь сочувствие и солидарность. Они считают, что Нетаниягу и вправду травят, шьют ему дела, чтобы отстранить от власти. Он ведь и сам об этом не раз говорил.
Важность процесса по делам Нетаниягу заключается в самом факте его проведения. Все, кто сомневался в том, что процесс начнется, особенно в канун выборов, получили наглядное доказательство того, что власть закона в Израиле еще жива и действенна - несмотря на все попытки ее парализовать.
Нетаниягу в окружном суде в Иерусалиме, 8.02.2021. Съемка: Connect, Гиль Йоханан, Меши Бен-Ами
Напомним, что процесс начался с предварительных заявлений Нетаниягу и других обвиняемых. В центре внимания оказались процедурные вопросы. Вне всякого сомнения, эти вопросы будут играть ключевую роль на всем протяжении процесса. Для суда соблюдение процедуры порой важнее сути обвинений.
Пока что создается впечатление, что обвинение проявило как минимум небрежность в том, что касается ознакомления защиты с материалами дел. Похоже, сотрудники госпрокуратуры руководствовались принципом: "Мы стоим на страже закона и делаем то, что считаем правильным". Именно это и пытаются обратить на пользу своих доверителей адвокаты Нетаниягу и супругов Алович.
Пока что защита не нашла ту "золотую улику", которая позволила бы отменить обвинения. Но адвокаты делают для этого все возможное. Глядя на них, поневоле начинаешь сочувствовать рядовому гражданину, у которого нет денег на высококлассных юристов, способных решить любую проблему. Кстати, о маленьком гражданине не мешает вспомнить и сотрудникам прокуратуры, когда они говорят об общественном доверии.
Суд заседает не в вакууме. То, что Нетаниягу разрешили покинуть заседание, стоило лишь ему объявить об отказе от признания вины, многое говорит о судьях и о положении в стране. Судьи понимают, что премьер-министр руководит государством в разгар небывалого кризиса. И поэтому они позволили Нетаниягу вернуться к работе, а не продержали его в зале до окончания заседания.
Что же касается этапа представления доказательств, то он начнется лишь после решения вопроса о том, было ли законным распоряжение юрсоветника правительства о начале расследования. Не факт, что мы услышим показания до выборов.
Вести такой процесс в предвыборный период весьма непросто. С одной стороны, избирателю давно и хорошо известна суть обвинений, и пара судебных заседаний вряд ли что-то добавит к этой информации. С другой - выступления свидетелей обвинения в определенной степени подрывают принцип равенства возможностей, ставят обвиняемого - в данном случае Нетаниягу - в заведомо невыгодное положение.
Стоит обратить внимание на выступление лидера партии Яадут ха-Тора Моше Гафни, прозвучавшее в тот самый момент, когда в иерусалимском суде шло заседание по делам Нетаниягу. Гафни напомнил о законопроекте, блокирующем возможность Верховного суда изменять решения кнессета. Если Нетаниягу удастся в очередной сформировать правительство, такой закон непременно будет принят - возможно, в одном пакете с законами о юридической неприкосновенности премьер-министра.
Впрочем, сторонники ограничения полномочий Верховного суда могут найти поддержку и у соперников Нетаниягу - например, у Гидеона Саара и Нафтали Беннета.
Не будем же забывать о том, что и после открытия процесса по делам Нетаниягу в Израиле продолжается конфликт между властью закона и теми, кто стремится покончить с независимостью судебной системы, превратив правительство в убежище для обвиняемых.