Израильские тюрьмы переполнены боевиками ХАМАСа, но даже сейчас, через 5 недель после резни 7 октября, минюст хранит молчание о том, как их будут судить. О юридических сложностях и моральных дилеммах, с которыми столкнется Израиль к моменту передачи дел террористов в суд, пишет 15 ноября издание "Калькалист".
"Израиль отдаст под суд уже взятых в плен боевиков или тех, кого возьмут в дальнейшем. Им должно быть назначено наказание, соответствующее тяжести и мерзости их деяний, – говорится в загадочном заявлении для СМИ, которое опубликовали на прошлой неделе юридический советник правительства Гали Бахарав-Миара и государственный прокурор Амит Айсман. – Мы работаем над адекватными решениями сложившейся проблемы и над сложными юридическими вопросами, связанными с ней".
Поскольку речь идет о сотнях реальных подозреваемых, арестованных на месте резни или подозреваемых в участии в ней, то возникают вопросы не только юридические, но и относящиеся к политике и безопасности: что с ними делать? Может ли государственная система справиться с таким объемом подобных преступлений? И если да, то как?
Исходная точка дискуссии такова: демократическое государство должно вершить справедливое правосудие, основанное на доказательствах, даже если преступник совершил нечто невообразимо ужасное. Но как это сделать правильно? Бывшие судьи, юристы и ученые предлагают 3 решения, каждое из которых проблематично.
Первый вариант: воспользоваться существующим уголовным правом, и пусть террористов судят окружные суды, которым приходится судить уголовников, применяя законы существующие или с внесенными в них поправками.
Второй вариант: судить их военным судом на основании положения об обороне в экстремальных ситуациях от 1945 года.
Третий вариант: создать специальную судебную инстанцию, суд по военным преступлениям, в соответствии с международными стандартами, как это было после войны в Косово, либо особые суды, подобные созданным после теракта 11 сентября в США.
Если говорить о первом варианте, то это – уголовный процесс. Следствие проведут ШАБАК и полиция, в окружной суд подадут обвинительные заключения, судить будет коллегия из 3 судей, специализирующихся на уголовном процессе. По мнению юристов, террористам можно будет предъявить обвинения в умышленном убийстве, изнасиловании, причинении ущерба имуществу и издевательствах. Есть также закон о членах террористических организаций, и можно выдвигать обвинения в принадлежности к ним.
Есть еще один закон, который был принят в соответствии с международной конвенцией, подписанной Израилем. Он предусматривает предотвращение актов геноцида и наказание за них. Он позволяет приговорить к смертной казни за "намерение уничтожить" или "полное или частичное уничтожение групп людей по признаку гражданства, этнического происхождения, расы или религии (далее – групп), вне зависимости от характера этих групп".
Среди деяний, за которые можно приговорить к смертной казни, - "убийство людей, принадлежащих к группе, причинение им тяжкого физического или психического ущерба, принятие мер по воспрепятствованию рождения людей, относящихся к группе, насильственная передача детей из данной группы другой группе".
"Я думаю, что в органах власти думают воспользоваться существующей системой, – говорит адвокат Дан Эльдад из юридической компании "Эльдад - Перец", который ранее был главой отдела госпрокуратуры и группы по рассмотрению дел террористов Газы во время операции "Литой свинец" в 2008 году. - Я в курсе профессиональных и технических проблем при использовании существующих методов: объем работы слишком велик для изучения отягчающих обстоятельств в рамках уголовного процесса. Однако применение этого метода найдет понимание в международном сообществе, и при этом мы сможем руководствоваться своими правилами и своим пониманием справедливости. С проблемой нагрузки справиться можно, придется только выделить средства на расширение судебной системы".
"Но если нам нужен справедливый, а не показательный суд, то обычное уголовное производство неприменимо, – возражает руководящий сотрудник общественной адвокатуры. - Невозможно рассматривать происшествие такого масштаба в ходе уголовного процесса, который имеет регламентированные сроки и предусматривает бремя доказательств. Возникают проблемы и вызовы, с которыми обычный уголовный суд не справится. Например, на данном этапе будет рассматриваться обвинение против 200 человек. Каждое уголовное дело рассматривает коллегия из 3 судей. 3–4 подобных дела на каждого судью полностью закупорят систему".
"Другая проблема связана с рассмотрением свидетельств, – говорит адвокат по гражданским делам. – При массовом характере деяний свидетельства заглушает информационный шум. В уголовном процессе надо убедить судью в ответственности обвиняемого в каждом из деяний. Но есть проблема с выдвижением конкретных обвинений каждому из подсудимых на основании заключений экспертизы".
– Но ведь многое задокументировано в реальном времени. Есть фотографии и видеозаписи.
– В уголовном процессе подобная документация проблематична. Надо уточнить расположение на местности тех, кто запечатлен на снимках. Нужно, чтобы жертва или свидетель опознали человека, совершившего преступление. Должна быть цепочка свидетельств, добытая в соответствии с законом. Трудно сказать, как этого добиться в каждом случае. Если государство пойдет по этому пути, цель не будет достигнута.
Есть и этическая проблема. Какой израильский адвокат, араб или еврей, захочет представлять этих людей, не опасаясь за свою безопасность? Ведь процессы будут показательными. На них будут давать показания выжившие в резне, их родственники, суд будет освещаться во всем мире. Многие ли адвокаты согласятся в таком участвовать?
Адвокат Эльдад полагает, что уголовный процесс, несмотря на проблематичность, должен рассматриваться в первую очередь. "Я понимаю опасения общественной адвокатуры не только по поводу перегрузки судебной системы, но и в связи с недостаточным соблюдением прав обвиняемых, а также с тем, что подобное несоблюдение в дальнейшем станет практиковаться при рассмотрении обычных уголовных дел. Поэтому общественная адвокатура полагает, что такое лучше проводить в рамках отдельной системы. Как будто мы находимся на другой планете с иными правовыми нормами. Но такое невозможно, права подозреваемых должны соблюдаться в любом случае.
Нельзя допустить, чтобы трагедия 7 октября привела к упразднению прав подозреваемых и обвиняемых. Если участников вторжения в Израиль невозможно судить по существующим правилам, лучше делать это по положениям о незаконных вооруженных формированиях, в соответствии с которыми можно приговаривать к длительным срокам лишения свободы".
Проблемы, связанные с проведением обычного уголовного процесса, подсказали юристам другой вариант: чтобы обвинения против захваченных в плен боевиков ХАМАСа и Исламского джихада рассматривал военный трибунал.
"До начала 2000-х годов в Лоде действовал военный трибунал, который судил террористов в соответствии с положениями об обороне от 1945 года, – говорит отставной судья, генерал-майор запаса Илан Шифф, бывший в прошлом главным военным прокурором. – Когда я был председателем военного апелляционного суда, мы решили совместно с тогдашним председателем Верховного суда Аароном Бараком, юридическим советником правительства и начальником генерального штаба закрыть этот суд. Он рассматривал мало дел, кроме того, он действовал по правилам времен британского мандата, касавшимся подпольщиков. Нас критиковали в мире за этот метод правосудия.
Обоснованием закрытия трибунала стал принцип, согласно которому граждан судит гражданский суд - даже если они террористы.
В Иудее, Самарии и секторе Газы террористов судил военный трибунал, ибо по нормам международного права оккупирующее государство не должно создавать гражданских судов на оккупированных территориях".
- Но правила, по которым действовал трибунал, не отменены, и можно возобновить его работу в Лоде?
- Это породит другие проблемы, - отвечает Шифф. - Надо учесть, что в положениях об обороне, по которым работал военный трибунал, нет понятий умышленного убийства, изнасилования и мародерства. Там есть положения о деяниях без указания результата - например, о незаконном владении оружием, использовании взрывчатых веществ. Учитывая тяжкие преступления, совершенные на юге страны, нельзя выдвигать обвинения только в этих нарушениях.
– То есть лучше использовать обычный уголовный процесс и в данном случае?
– Число обвиняемых порядка 200 человек создаст огромную нагрузку на судебную систему. Она и так перегружена, недостает ставок судей. В последнее время суды и так не ведут рассмотрение состязательных процессов из-за войны, а тут нагрузка возрастет еще больше. Более того, если обвинение потребует смертной казни, то эта санкция не находится в компетенции окружного суда, если не будет изменен закон. Вообще применение смертной казни - это сложный вопрос с юридической точки зрения, требующий внесения изменений в уголовный кодекс. Возникает также проблема правоприменения задним числом.
Шифф полагает, что до определения характера суда и определения преступлений существует главный вопрос: хочет ли государство требовать смертную казнь для террористов, нуждается ли в этом и готово ли к такому?
"В этом есть иные аспекты помимо юридических, – считает он. – Требование смертной казни и ее применение может осложнить жизнь заложникам. Террористы могут пригрозить их казнью и даже реально казнить их. Что делать государству в таком случае? Рано или поздно возвращение заложников окажется на повестке дня. ХАМАС потребует вернуть участников резни. У государства не будет иного выбора, кроме их возвращения, вне зависимости от того, будут они приговорены к смерти или нет".
"В демократических странах принят подход отказа от смертной казни, – говорит профессор права из Еврейского университета Барак Медина. – В основе этого подхода лежит представление о святости человеческой жизни, даже если противник придерживается иных критериев.
Я думаю, что если прокуратура потребует смертную казнь, суды не удовлетворят ее требований. Мы не хотим быть обществом, в котором совершаются массовые казни. У нас убивают только в порядке самообороны. Смертная казнь противоречит основному закону о достоинстве и свободе человека. Смертная казнь может привести к тому, что те, кто удерживает заложников, убьют их. Нет оправдания подверганию опасности жизни заложников ради возмездия террористам".
– А как быть с исключительными случаями?
– Даже суды над нацистами после Второй мировой войны не приговаривали к смерти всех признанных виновными. Нельзя убивать человека без учета степени его соучастия в преступлениях. Даже если речь идет о руководстве ХАМАСа, которое организовало эту резню, я полагаю, что следует воздержаться от смертной казни в связи с тем, что жизнь человека – это высшая ценность.
– Возникает вопрос: каковы правильные действия в юридической, общественной и международной плоскости, если государство решит, что хочет применить смертную казнь?
Шифф: "Понадобится специальный суд и специальный закон "Об отправлении правосудия в отношении ХАМАСа и его сообщников". Они совершили тяжкие деяния, имеющие характер военных преступлений. Но и в этом случае суду понадобятся доказательства, которые будут признаны во всем мире. Ничего нового не придумано: подобные процессы также должны быть справедливыми".
Эльдад: "Я вообще против смертной казни, но можно рассмотреть подобное наказание и в рамках существующей судебной процедуры, нет надобности принимать для этого новые законы, которые уязвимы в силу того, что приняты после совершения преступлений, и их придется применять задним числом.
Мы изучили заключение 100 юристов со всего мира, которое нам предоставил штаб помощи семьям похищенных. Они пришли к выводу, что происшедшее 7 октября подпадает под определение геноцида, его определение в израильских законах содержит и деяния, совершенные террористами в тот день. Кроме того, смертную казнь предусматривает и содействие противнику в ведении войны против Израиля, и Верховный суд постановил, что в подобном можно обвинять и самого противника".
Попытки создания специального суда имели место в мире, и некоторым это кажется проблематичным. "США столкнулись с подобным, когда были арестованы члены Талибана и Аль-Каиды после теракта 11 сентября, – говорит д-р Элад Гиль, глава исследовательского отдела института "Тахлит". – Желание избежать перегрузки федеральных судов и опасения по поводу трудности сбора свидетельств на поле боя привели к созданию военных коллегий (Military Commissions) для суда над террористами.
По прошествии 20 лет эти суды продолжают работать. Но есть широкий консенсус по поводу того, что их создание было провальным. Любые вопросы в них застревали из-за апелляций, поданных против решения этих коллегий. Из сотен арестантов, содержащихся в лагере Гуантанамо, были осуждены в настоящее время только 8, и те – в рамках сделки с правосудием.
На политическом и имиджевом уровне выведение террористов из юрисдикции обычных судов и создание для них параллельной судебной системы выглядело как способ быстро добиться признания их виновными любой ценой. Это причинило США политический и оперативный ущерб.
То есть какой бы способ ни выбрали юридический советник правительства и генеральный прокурор, за него придется платить свою цену. Общество оказывает давление, требуя как можно более тяжких наказаний для причастных к резне, и есть политики, поддерживающие вынесение террористам смертных приговоров. В такой ситуации минюст не может сохранять нейтралитет, он должен принять решение и продвигать выбранный им план".
►Чрезвычайная ситуация в местах лишения свободы
По данным Управления тюрем (ШАБАС), с 7 октября в них поступило не менее 2601 нового заключенного по статьям, касающимся государственной безопасности. Это увеличило число подобных заключенных до 7254.
На это число заключенных не хватает коек, им можно предложить только матрац на полу.
Невозможно также выполнить прежнее прецедентное решение БАГАЦа о предоставлении им 3 кв. м площади камеры. Это привело к объявлению государством чрезвычайного положения в местах лишения свободы. Апелляция правозащитников в БАГАЦ по этому поводу была отклонена. Судьи написали в своем решении: "Оценка нарушения прав человека во время войны несопоставима с оценкой в мирное время". По словам начальницы ШАБАС Кети Пери, администрация пытается найти нестандартные решения этой проблемы.
В ходе обсуждения, которое на этой неделе состоялось в комиссии кнессета по безопасности, ШАБАС предложил дополнительные решения: увеличить на 500 человек число освобожденных заключенных по уголовным статьям, обязав их носить электронный браслет, либо содержать заключенных в частных тюрьмах.
Это краткосрочные решения, а в долгосрочной перспективе речь идет о тысячах заключенных, которых Израиль кормит и охраняет, и если они не будут обменены на заложников, то предстанут перед судом. И это порождает вопрос: как провести такой суд, ведь заключенные – это не только разменная монета для будущих сделок.
Перевод: Даниэль Штайсслингер