Армейское звание Давида Бурды - не совсем обычное. В армейской иерархии он называется "высокопоставленным офицером с высшим образованием" - на иврите КААБ (кацин академаи бахир). Такое звание получают солдаты-резервисты, обладатели первой академической степени и служащие по специальности. Это примерно соответствует капитанскому званию у кадровых военных. Давид действительно служит в ЦАХАЛе по любимой специальности. Но даже он не предполагал, что 7 октября 2023 года ему придется оставить основную работу и практически переехать в больницу "Бейлинсон", где он с тех пор проходит резервистскую службу. Четкая работа Давида Бурды спасла немало жизней раненых солдат и помогла их семьям наладить уход за раненым. "Вести" выбрали Давида Бурду персоной своего проекта "Герой недели".
Давид с семьей живет в Герцлии, он женат, в семье трое детей - 22, 18 и 10 лет. Репатриировался с родителями в 1990-м году, в 14-летнем возрасте. После окончания школы был призван в армию, срочную службу проходил в войсках связи.
Выйдя в запас, Давид определился с выбором будущей профессии и начал учиться на медбрата. Во время учебы познакомился с будущей супругой. А высшее медицинское образование получил по специальности "Управление медицинскими учреждениями".
После окончания учебы Давид начал работу в отделении кардиохирургии в больнице "Кармель" в Хайфе. Затем пошел на повышение и руководил работой отделения домашнего ухода в больничной кассе "Клалит" на севере страны.
В 2013 году он решил резко сменить род занятий и занялся медицинским туризмом. Параллельно Давид настоял на том, чтобы для резервистской службы его перевели в медицинские войска. Тогда же его назначили заместителем отдела РАМ-2 (решима мекуцевет) в больнице "Бейлинсон". Такие отделы существуют в каждой израильской больнице, они занимаются приемом и помощью военнослужащим, попадающим в стационары для лечения.
На этой должности Давид, что называется, нашел себя. Как рассказала "Вестям" подполковник Диана Авадьяева, отвечающая за работу РАМ-2 по всей стране, "Давид - совершенно особенный человек, бесконечно преданный своей профессии, с большим сердцем и способностью к сопереживанию. Он доказал свой высочайший профессионализм как в спокойные времена, так и во время боевых действий".
"В 2014 году, почти сразу после начала моей службы в "Бейлинсон", началась операция "Нерушимая скала", - рассказал Бурда в интервью "Вестям". - Это был непростой и жесткий опыт. Мы многому научились в тот период, внесли необходимые изменения в текущую работу и передавали потом то, чему научились, дальше".
- И это подводит нас к событиям трагического дня 7 октября. Где вас застают первые сообщения о происходящем на юге страны?
- Я был дома - все же суббота, праздник. Накануне завершил смену на своей постоянной работе - в больнице "Мааяней Йешуа", где работаю дежурным менеджером. А утром 7 октября семья проснулась от звуков сирен примерно в 06:30, все пытались понять, что происходит. Часа через два стало понятно, что ситуация чрезвычайная. Мы начали созваниваться с коллегами по РАМ-2, и около 12:00 дня я уже был в "Бейлинсон".
- Первые раненые к тому времени уже поступили?
- Я добрался до больницы, что называется, с первым вертолетом, на котором доставили раненых бойцов.
- Как происходило распределение пострадавших бойцов по больницам? Вначале большинство попадало в "Сороку" в Беэр-Шеве, и лишь потом их распределяли дальше по мере необходимости?
- Дело в том, что в тот день все происходило иначе, чем обычно, поскольку ситуация была из ряда вон выходящая. Во-первых, нужно понимать, что многих раненых солдат долго не могли вывезти. Не забывайте, что там было и много пострадавших гражданских, некоторые из них добирались до больницы в Беэр-Шеве собственными силами, потому что близко. Так что где-то к 12 часам дня приемный покой "Сороки" был переполнен, и возникла необходимость перераспределить поток пострадавших и в другие медицинские учреждения. Поэтому позже пострадавших, особенно тех, которых вывозили вертолетами, сразу доставляли не в "Сороку", а в больницы центра страны, в основном к нам в "Бейлинсон", а также в "Ихилов" и "Шибу".
- Вертолеты прибывали один за другим, и поток раненых не прекращался?
- Скажу честно: первые дни или даже недели после начала войны пролетели для нас как один день. В памяти остались отдельные фрагменты, но нет никакой возможности восстановить, когда что произошло.
- Сколько времени вы провели в больнице безвылазно, приехав туда 7 октября?
- Меня не было дома три дня. На каком-то этапе, когда нам удалось призвать дополнительных сотрудников, мы начали работать в две смены, по 12 часов. Ночевали прямо в больнице, в принципе - часто ночуем в ней и сейчас, так что уже привыкли.
- С какими видами ранений столкнулись врачи "Бейлинсон" в первые часы после атаки?
- С самыми разнообразными. Как я уже сказал, мы принимали всех, кого к нам доставляли. Были вертолеты, которые привозили как военных, так и гражданских. Поскольку в РАМ-2 мы занимаемся только военнослужащими, нашей первой задачей было найти солдат и заняться своими прямыми обязанностями.
- Как происходит прием раненых в РАМ-2?
- Есть определенный протокол действий, согласно которому мы работаем. Например, когда к нам поступают солдаты в сознании, нам очень важно быстро дать им возможность поговорить по телефону с родителями. Потому что, если солдатам вдруг предстоит операция, или они вскоре будут интубированы, то не смогут говорить несколько дней.
- А если военнослужащий не в состоянии говорить при поступлении в больницу?
- Тогда за него это делает ЦАХАЛ. Есть люди, которые сообщают о ранении, приезжая к родным пострадавшего. Они же организовывают все, чтобы семья могла попасть в больницу.
- Родители при этом переживают несколько страшных минут…
- Да, шок от сообщения таков, что родители до последнего момента уверены, что их сын погиб. Поэтому нам так важно сделать все, чтобы предотвратить психологическую травму для родителей, насколько это возможно. Именно поэтому мы настаиваем на беседе с родителями, даже если солдату трудно говорить. Он может получить обезболивающее и уже потом сказать пару слов маме - даже если это за 15 минут до операции, были и такие случаи.
- Кто рассказывает родителям о состоянии раненого?
- Это делает лечащий врач или же сотрудник больницы, находившийся в операционной и получивший полную информацию о состоянии раненого и о лечении, которое ему предстоит пройти.
- Как происходит процесс опознания, если раненые поступают в бессознательном состоянии и без документов?
- На этот счет также существует четкий порядок действий. В отдельных случаях мы можем даже взять отпечатки пальцев и провести опознание, сравнив с тем, что имеется в армейской базе.
- Наверняка были случаи, которые особенно врезались вам в память за прошедшие месяцы. Расскажите хотя бы об одном из них.
- Расскажу про солдата бригады "Голани", которого я встретил уже после лечения - совсем недавно. Он поступил к нам в первые дни войны со сложным ранением: пуля попала ему в лицо. Пробила челюсть сзади и прошила ему рот. Рана очень кровоточила, но солдат был в сознании и разговаривал. Когда он поступил в больницу, была не совсем ясна серьезность ранения, но мы понимали, что язык не задет. Ребята, встречавшие его возле вертолета, сообщили, что он не хочет ни с кем говорить и просто кричит. Но я решил попробовать и уговорил его на звонок домой - он согласился и смог разговаривать, как ни странно. Он сказал буквально пару слов: "Мама, я в больнице "Бейлинсон", приезжай" - и после этого его отвезли в операционную.
- А после этого разговор продолжили вы?
- Да. У мамы, конечно, была истерика, но я пытался ее успокоить. Дескать, он в сознании, даже был в состоянии говорить. Приезжайте, вот вам мой телефон - продолжим разговор здесь, когда врачи поймут, что к чему. Этот парень провел в больнице немало времени, были различные осложнения, в общем - случай был очень непростой. Но на прошлой неделе в конце смены мы столкнулись у входа в больницу. И это была разительная перемена: он стоял на ногах, разговаривал - совсем другой человек. Иногда это действительно поражает: ты помнишь, в каком состоянии этих солдат привозили к нам, и какими они выходят из больницы после лечения и реабилитации.
- То, что вам и вашим коллегам пришлось пережить в последние месяцы - очень тяжелый опыт. Как вы справляетесь душевно, психологически?
- Прежде всего, очень важно поддерживать верную атмосферу внутри коллектива. Уже на опыте "Нерушимой скалы" мы поняли, что после каждого действительно тяжелого случая нужно проговаривать это с коллективом, не держать в себе. Тогда мы это еще не полностью осознавали, но должные выводы сделали. Мы проводим беседы после каждого вертолета, которые привозят тяжелых пациентов, после каждого тяжелого разговора с родителями. Это действительно помогает и позволяет сохранять психику.
- Как это происходит?
- Мы собираемся вместе и каждый рассказывает, что чувствовал в тот момент. У нас есть психолог, прикрепленный к отделу. Его задача - выявить тех, кому особенно тяжело и вызвать их на разговор - в частном порядке.
- Способность справиться со стрессом зависит от опыта и армейского стажа? То есть, может быть вам это чуть легче, чем только что призвавшимся солдатам?
- Несомненно, опыт помогает. Но тяжело всем, что уж тут говорить.
- Как работает ваш РАМ-2 сейчас, когда уже нет такого потока раненых, как раньше?
- Есть там еще те, которые призвались вместе со мной 7 октября. Часть людей демобилизовалась. Коллеги продолжают свою жизнь - учеба, работа. Мы стараемся отпустить как можно больше людей, при необходимости - призываем других.
- Как относятся на вашей основной работе к тому, что вы пропали на такой период времени?
- С очень большим пониманием. Понятно, что мое отсутствие ощущается, я все же на руководящей должности. Но мне четко сказали: "Служи, сколько нужно, мы дождемся". Не везде так, к сожалению, но мне действительно в этом плане повезло.
Все истории проекта "Герой недели" читайте здесь