Яиру Лапиду 61 год, он сын прославленного израильского журналиста и политика, уроженца Сербии Йосефа (Томи) Лапида. Яир и сам был популярным журналистом, телеведущим, драматургом, писателем, пока двенадцать лет назад, на пике своей телевизионной карьеры, не сделал резкий поворот, уйдя в политику. Он основал партию Еш атид, во главе которой стал министром финансов, министром иностранных дел, а в 2022 году в течение полугода - премьер-министром в правительстве, которое вошло в историю под названием "правительство перемен". Сейчас Лапид возглавляет парламентскую оппозицию. Однако темой беседы "Вестей" с Яиром Лапидом стали другие вопросы. В преддверии нового гражданского года мы решили выяснить, что за человек Яир Лапид и насколько верны распространяемые о нем в соцсетях на русском языке слухи.
- Начнем с самого острого вопроса. Именно его всякий раз упоминают в комментариях в соцсетях, когда называют имя Яира Лапида. Говорят, у вас нет аттестата зрелости. Вы действительно закончили школу без багрута? Если да - то почему?
- Интересно другое: в комментариях не упоминают о том, что я закончил обучение на магистратуре в университете Бар-Илан с самыми высокими оценками и мне осталось только сдать диссертацию... Но я отвечу насчет багрута. В молодости я очень рано начал работать. Мне не было еще и 17 лет, когда я уже писал статьи для газеты "Маарив". Я с детства точно знал, чем хочу заниматься в жизни: я мечтал стать журналистом.
В школьном возрасте я был гораздо лучше образован, чем окружающие, потому что постоянно читал. Всегда ходил с книгой в руке. Помню, школьный библиотекарь позвонила моей маме и сказала: "Ваш сын читает книги, которые ему не подходят. Вы должны следить за этим". Мама спросила: "Какую книгу он взял?" Библиотекарь назвала очень популярную тогда работу Уильяма Ширера "Взлет и падение Третьего рейха" - о становлении нацизма. "Послушайте, Шуламит, - сказала библиотекарь маме, - ну это же не книга для четвероклассника". К чести мамы, она ответила: "Я с ним поговорю" - однако ничего мне не сказала. Мама хотела, чтобы я продолжал много читать.
- А что сказал об отсутствии багрута ваш отец?
- Папа был очень недоволен тем, что я не заканчиваю школу. Я возразил ему: "Но, папа, я уже работаю в газете, хотя мне всего семнадцать". Отец ответил: "У меня не было возможности закончить школу, потому что я был в гетто, а у тебя эта возможность есть, но ты ее не используешь". Я понял, что папу очень задевает отсутствие у меня формального аттестата.
Со временем я изменил свое отношение к учебе. Позже, когда поступал в университет, все было совершенно иначе. Мы сидели с моей сестрой, которая теперь профессор Хайфского университета, и учились вместе. Это было первый раз, когда я действительно наслаждался учебным процессом. А в школе я не получал удовольствия - чувствовал, что обучение поверхностное и скучное. Ну и наверное, еще это была юношеская заносчивость - знаете, когда думаешь, что интересные тебе занятия гораздо важнее того, что преподают... Интересно, что когда в начале 90-х годов в Израиль приехала большая алия из России, стало очевидно, что уровень школьного образования в нашей стране не очень высокий.
Поэтому, да, можно пошутить на тему отсутствия багрута, но вообще я считаю, что к образованию нужно относиться со всей серьезностью, особенно если ты - тот человек, чьи книги изучают в школах по всей стране.
- А на посту министра финансов, который вы заняли в 2013 году, вам не мешало отсутствие законченного школьного образования?
- Нет. Я же умею учиться, в конце концов. Кроме того, когда ты становишься министром, на этом высоком посту тебе нужны две вещи. Во-первых, у тебя должна быть четкая мировоззренческая позиция. У меня она есть, особенно в экономике. Я верю в свободный рынок, в баланс между глобализацией и защитой местного рынка. Я считаю, что государство обязано вкладывать силы в развитие среднего класса, потому что он - основа экономики.
Во-вторых, ты должен уметь окружать себя людьми, которые помогут реализовать твои идеи. Нужно собрать вокруг себя команду и заставить ее работать над важными для тебя задачами. Если ты знаешь свои принципы и знаешь, кто те люди, с которыми работаешь, тогда остается лишь освоить технические аспекты и дать профессионалам поддержку и возможность высказать свое мнение. Я это делал.
Люди часто забывают, что я возглавил минфин при бюджетном дефиците в 40 миллиардов шекелей и в начале волны безработицы, что самое опасное для экономики. Всего за полтора года мне удалось это изменить: 40 миллиардов шекелей дефицита были ликвидированы, бюджетный дефицит взят под контроль, экономика вернулась на правильный путь. В тот месяц, когда я покинул пост министра финансов, экономический рост составил 7%. Думаю, сейчас об этом показателе можно только мечтать.
- Я помню, что, будучи министром финансов, вы улучшили положение выживших в Холокосте. Вы ведь и сами из семьи переживших Катастрофу. Ваш отец и бабушка чудом спаслись, а остальные 10 родственников погибли в Освенциме и Маутхаузене. Насколько рассказы отца о гетто повлияли на ваши государственные решения?
- Папа очень много рассказывал мне об этом. Знаете, есть два типа выживших в Холокосте: те, кто молчит о пережитом, - и те, кто считает своим долгом делиться личной историей. Мой папа был из вторых. Помню, мне было лет 8, когда я воскликнул во время такого рассказа: "Жаль, что меня не было с тобой и бабушкой в гетто! Я бы принес вам еды!"
В день памяти жертв Катастрофы отец всегда смотрел документальные фильмы по телевидению. А ночью мы просыпались от его криков во сне. Я будил его и спрашивал: "Папа, что тебе снилось?" Он отвечал: "Лошади", потому что ребенком ему приходилось питаться мясом с трупов лошадей, чтобы не умереть с голоду.
Понимание того, что Холокост — это центральная причина существования Государства Израиль, и осознание того, что у евреев нет другого безопасного места для жизни, - все это стало частью моего мировоззрения. Много лет я чувствовал вопиющую несправедливость в отношении государства к выжившим в Холокосте. Когда я вошел в кабинет министра финансов, то первое, что сказал: "С этого года каждый выживший в Катастрофе будет получать лекарства бесплатно до конца своей жизни". Мне возразили, что это невозможно. Я ответил, что уволю всех, кто будет стоять на моем пути, но мы это сделаем. С тех пор и по сей день в Израиле все выжившие в Холокосте получают лекарства бесплатно.
7 октября 2023 года я был первым, кто сказал, что нападение ХАМАСа - это самая большая катастрофа, случившаяся с еврейским народом со времен Холокоста. Отец столько раз рассказывал мне о своей жизни в темном подвале в гетто, что я не могу не проводить параллели с заложниками. Поэтому участвую в акциях протеста семей, требующих их скорейшего освобождения.
- Яир, вернемся к спорным точкам вашей биографии. По поводу вашей службы в армии тоже ходит много слухов. Даже в Википедии есть две версии. Одна гласит, что вас призвали в десантники, но вы перевелись в армейскую газету. Другая - что сразу поступили на службу в военкоры. Где правда?
- В Википедии так написано, серьезно? Объясняю. Я призвался в армию, прошел базовую подготовку в НАХАЛе, но у меня начались приступы астмы, и из-за этого понизили профиль. Меня перевели служить военным корреспондентом в армейскую газету "Ба-Махане". Я отслужил там три года во время Первой ливанской войны, писал репортажи с фронта, бывал в местах боев. Затем 25 лет проходил резервистскую службу - и в газете, и на радиостанции "Галей-ЦАХАЛ". Да, мне не довелось стать десантником, но я честно служил в армии, и именно там, где смог принести наибольшую пользу.
- Вы выросли в семье известного и влиятельного человека. Пользовались ли связями отца? Бывало ли, что Томи Лапид звонил кому-то из редакторов и говорил: помоги Яиру, будь другом?
- Хороший вопрос. Да, я вырос в семье влиятельного человека, но отец никогда не использовал свои связи ради меня, и я никогда его об этом не просил. Папа всегда говорил мне: "Если ты чего-то хочешь, добивайся сам". У него был очень строгий подход в этом вопросе. Я думаю, это связано с его убеждением, что всего в жизни нужно добиваться упорным трудом. Когда в 1948 году отец репатриировался в Израиль, ему пришлось все начинать с нуля. Он не знал иврита, у него не было ни имущества, ни денег, ни связей. Всего, чего он добился, - закончил университет, стал блестящим журналистом, главой управления телерадиовещания, а затем крупной фракции в кнессете - было плодом его личного труда.
Вы не первая, кто задает мне вопрос о протекции. Еще в юности, когда я работал в "Маариве", за моей спиной шептались, что это благодаря отцу и деду, который был одним из основателей "Маарива". Да, я знал людей, которые работали в этой газете, но публиковали меня не потому, что кто-то кому-то звонил. Я доказывал свою ценность собственным трудом и продвигался благодаря таланту и стараниям. Я был хорошим и усердным журналистом, так что у меня в принципе не было нужды в протекции.
Вообще один из самых важных уроков, которые я усвоил от отца: неважно, кто ты или откуда, важно, что ты делаешь и как строишь свой собственный путь.
- Когда вы видите другого Яира, который сейчас в Майами, - что вы думаете о его связях и привилегиях в Израиле?
- Я не хочу говорить о детях других людей. Мне кажется, это неуместно. Я всегда старался говорить уважительно и о сыне Нетаниягу, и о его жене. Но я заметил, что он упомянул мою жену в одном из своих высказываний, - вы видели это? И я подумал: если ты всю жизнь просишь не вовлекать свою жену в какие-либо истории, то почему сам вовлекаешь мою? Мне кажется, это было неуместно. Но у меня нет причин говорить о семье Нетаниягу. Я с радостью готов обсуждать его самого и тот ущерб, который он наносит Израилю, но считаю правильным оставить его семью вне этих разговоров.
- Давайте поговорим о расследовании телепрограммы "Увда", в которой обнародовали переписку Сары Нетаниягу с начальницей канцелярии ее мужа. Расследование вскрыло механизм подстрекательских кампаний против неугодных персон. Вы лично, ваша партия Еш атид тоже чувствуете такой организованный шейминг?
- Да, конечно. И организованный, и проплаченный. Мне кажется, люди не осознают всей серьезности того, что в демократическом государстве правящая партия финансирует СМИ или использует олигархов для их финансирования. Это опасно для свободы слова.
За всем этим стоит антидемократическая идеология. Недавно было интервью со Шломо Кари, министром связи. Он сказал: "Мы дадим свободу слова всем". Но в демократическом государстве правительство никому не "дает" свободу слова! Ваша свобода слова и возможность писать то, что вы хотите, — это не подарок от Шломо Кари, это ваше врожденное право в демократической стране.
Коалиция просто потеряла связь с тем, что есть настоящая демократия. И вот парадокс: люди, родившиеся в Израиле и выросшие в условиях демократии, просто не понимают, насколько важно ее защищать. Это феномен, характерный сейчас для всего западного мира. Третье поколение выросших после Второй мировой войны меньше борются за демократию, потому что просто не представляют возможным существование другой системы. Зато те, кто родился в бывшем Советском Союзе, знают о другой реальности и о том, чем чревата утрата демократии.
- Ваш прогноз: демократия в Израиле сохранится или рухнет?
- Я занимаюсь не прогнозами, а делами. Вместо того, чтобы сидеть и сетовать о реальности, нужно пытаться ее изменить. Это то, над чем работает наша партия.
Сегодня в Израиле существуют две конкурирующие концепции о будущем нашего государства.
Одна из них, которой придерживаются, например, Смотрич, Бен-Гвир и представители религиозных партий, утверждает, что эксперимент под названием "еврейское демократическое государство" провалился. Они говорят, что нужно стремиться только к еврейскому государству. Мол, в мире много демократий, но есть только одна еврейская страна. И это государство, по их мнению, должно вести себя, как другие страны Ближнего Востока, где преобладают религиозные законы и авторитаризм.
Вторая концепция - моя. Я считаю, что у Израиля нет будущего, если он не останется демократическим либеральным государством с развитой технологической базой. Израиль процветает как "нация стартапов" именно потому, что только в демократической среде рождается свобода творчества и мышления.
Вот, например, почему наша молодежь служит в армии? Потому что считает эту страну своей. Почему она их страна? Потому что это демократия, где они участвуют в ее формировании. Почему у нас есть самолеты F-35? Потому что мы часть западного либерального демократического мира.
На мой взгляд, Израиль должен остаться демократической западной либеральной страной - или его просто не будет.
- Яир, я сменю тему. Согласно информации в сети, ваш личный капитал составляет 25 миллионов шекелей, вы входите в десятку самых богатых депутатов кнессета. Откуда такие деньги?
- (Смеется.) Слушайте, однажды это опубликовали в каком-то выпуске "Форбса", и понеслось. Вы же знаете, как работает сеть: кто-то что-то сказал, и все начинают цитировать без разбора. Когда появились такие публикации, мои дети подошли ко мне с вопросом: "Отец, где эти деньги? (намек на знаменитый политический слоган авторства Лапида: "Эйфо ха-кесеф?" - "Где деньги?") Мы их никогда не видели". Я ответил: "Слушайте правду, дети: их нет".
Но вообще у меня нет проблемы с тем, что меня описывают как успешного человека. Да, я добился успеха. Я много трудился, и ни у кого не брал денег. Все, что есть в моем доме, - это честно заработано мной, и я этим очень горжусь.
Много лет я был владельцем продюсерской компании, которая выпускала все мои телепередачи. И как гордый капиталист я горжусь тем, что мы все делали правильно и добились финансового успеха. Кстати, уйдя в политику, я зарабатываю меньше четверти того, что зарабатывал раньше, а работаю в три раза больше. Невыгодная работа (улыбается).
- Не сожалеете о своем решении?
- Ни минуты. Я живу жизнью, полной смысла. Я участвую в создании места, где будут расти мои дети и моя новорожденная внучка. Я защищаю ценности, которые считаю важнейшими, и храню то, что мой отец и его поколение построили в Израиле.
- Чем занимаются ваши дети? Служили ли они в армии?
- У меня трое детей, и все служили в армии, включая дочь (у Яэль Лапид диагностирован аутизм). Йоав служил в разведке, Лиор был в бронетанковых войсках. Яэль проходила специальную службу для призывников с особыми потребностями.
Я расскажу вам связанную с этим историю. Яэль служила год на базе в Црифине вместе с замечательными молодыми девушками-солдатами, которые шефствовали над ними. Мы подробностей от нее не знали, потому что наша Яэль не разговаривает. И вот мы приехали на церемонию окончания. А надо сказать, что армия всегда устраивает довольно длинные церемонии, с речами, песнями, и мы волновались, что Яэль этого не выдержит. Но нет, все ребята из ее программы стояли очень терпеливо. И Яэль, в своей солдатской форме, - тоже. А потом мы поехали домой, и по дороге дочка показала на мой телефон. Я не понял, зачем он ей, но отдал. Она начала там что-то искать - и вдруг протягивает мне. А там - фото ее брата Лиора в военной форме. Яэль посмотрела на меня, на фото, потом снова на меня, как бы говоря: "Если мой брат служил в армии, то и я тоже служила. Если у него была церемония окончания курса молодого бойца, то и у меня она была. Видишь, я смогла, папа". Я почувствовал, что мои глаза заливают слезы. Я съехал на обочину и простоял там минут пять, потому что из-за слез не мог вести машину.
Эта история - часть моей ярости на молодых ультраортодоксов, которые отказываются идти в армию. Я говорю: она смогла служить, а вы не можете? В каком мире можно оправдать эту мораль? Да еще и с еврейской точки зрения? Какими евреями вы себя считаете, если не участвуете в защите страны?
- Видимо, за кулисами вы помогаете организациям для детей с аутизмом, их родителям?
- Не только за кулисами. Я активно сотрудничаю с организацией АЛУТ, а моя жена Лихи - с организацией ШЕКЕЛ, которая занимается вопросами общего жилья для людей с особыми потребностями. Мы оба помогали созданию одного такого дома, а сейчас работаем над открытием второго. Кроме того, я провел в кнессете закон о женщинах с ограниченными возможностями, и это, пожалуй, самый крупный проект, который я осуществил как политик. Он занял почти десять лет, с момента подачи законопроекта до принятия в кнессете. И, знаете, это для меня даже важнее, чем моя работа на посту премьер-министра.
- Яир, вы ведь жили несколько лет в Америке, в благополучии и достатке. Почему вернулись?
- Нет, не несколько лет, меньше. Один раз я жил в Америке восемь месяцев, а другой раз - семь. И вот в этот второй раз я работал в крупной кинокомпании в Голливуде. У меня все было хорошо, я даже ездил тогда на автомобиле "Мерседес 500", точно как у Гельмута Коля. Представляете, у меня и у канцлера Германии были одинаковые машины. Но! Однажды утром я бегал на беговой дорожке в спортзале, смотря выпуск CNN. И вдруг сообщили о теракте в кафе "Апропо" в Тель-Авиве и показали кадр, который потом облетел весь мир, - полицейская с окровавленным младенцем на руках.
Я похолодел. Это кафе было недалеко от дома моих родителей, и мой отец всегда ходил туда с Даном Маргалитом и другими друзьями. Я немедленно сошел с дорожки и позвонил отцу: "Ты в порядке?" Он ответил: "Я был там сегодня. Ушел за час до теракта". Я сказал: "Папа, я возвращаюсь в Израиль" - и через неделю уже был дома.
- Как же вы в таком случае, как утверждают в соцсетях, "отдали территорию Израиля Хизбалле"?
- Невероятно! Что, так пишут в русскоязычных соцсетях? Трудно поверить.
- Да, так и пишут.
- Прежде всего я хочу напомнить, что соглашение с Хизбаллой заключило нынешнее правительство. Мое же подписало соглашение с правительством Ливана.
Я готов это объяснить, но важно понимать определенный факт. В каждой стране существуют три понятия. Сухопутная территория - это земля, на которой мы живем. Территориальные воды - это зона в пределах восьми морских миль (или двенадцати километров) от побережья. Экономическая зона - это воды, начинающиеся за пределами двенадцати километров от побережья и простирающиеся на двести километров. Это не территория государства в юридическом смысле, а зона, где у него есть права на природные ресурсы, обычно на нефть и газ.
Я заключил соглашение с правительством Ливана, а не с Хизбаллой, потому что с террористическими организациями я не веду переговоры. Соглашение касалось разделения прав на газовые месторождения, которые находятся в более чем восьмидесяти километрах от израильского побережья. Мы не передавали Ливану никакой территории, а лишь признали их право на разработку одного месторождения, которое, как выяснилось, не содержит ничего ценного. Это соглашение было заключено через посредничество США и Франции. Под документом стоят подписи американской администрации и французского правительства, а также консорциума, включающего итальянскую и французскую компании.
Говорить, что я "передал" израильский суверенитет над территорией, - это абсолютная ложь.
И что поражает меня больше всего, так это то, что эту ложь распространяет не только интернет, но и само правительство. Это неправда, которую раскручивает нынешнее правительство Израиля, потому что оно само ведет дела с Хизбаллой. Если внимательно прочитать пункт 13 их соглашения, то можно увидеть, что они договорились провести переговоры о некоторых территориальных вопросах, касающихся определенных пограничных точек.
Я бросаю вызов всем вашим читателям: проверьте факты, связанные с газовым соглашением, и убедитесь, о каких водах идет речь. В конечном итоге мы согласовали лишь четыре-пять километров глубинных вод, где ничего ценного не обнаружено.
- Но почему вы не вынесли это решение на обсуждение кнессета? Этот вопрос тоже часто задают в соцсетях.
- Потому что этого не нужно по закону. Даже нынешнее соглашение с Хизбаллой, которое заключило действующее правительство, не выносили в кнессет. Закон гласит, что международные соглашения утверждаются правительством, а не кнессетом. Я вынес этот вопрос на обсуждение кабинета министров - и кабинет утвердил. Я представил соглашение на заседании правительства, чтобы все члены кабинета были в курсе. Затем мы дважды представили его в комиссии кнессета по иностранным делам и обороне, включая засекреченные части, чтобы все детали стали известны даже оппозиции. Я считаю, что это было сделано максимально тщательно в рамках закона. И, конечно, было полностью утверждено Верховным судом.
- Яир, вы официальный глава парламентской оппозиции. Люди спрашивают, почему оппозиция - Ганц, Либерман и вы - не объединяет усилий? Почему не действуете сообща? Что этому мешает? Политические разногласия или, может, личные?
- Личные? Нет. Вот только на этой неделе мы все втроем сидели у меня в кабинете... Просто оппозиция сейчас весьма неоднородная. Она включает две центристские партии, одну ярко выраженную правую партию - Либермана, ярко выраженную левую партию - Яира Голана - и две арабские партии. Управлять такой негомогенной оппозицией гораздо сложнее, чем нынешней коалицией, где представлены разные оттенки одной и той же политической позиции.
Ну и конечно, не вся работа делается публично. Часть проходит за закрытыми дверями, а часть - при индивидуальных встречах. Например, на голосованиях по бюджету вся оппозиция сидела в три часа ночи в кнессете и как один человек голосовала против. Мы работали очень слаженно, и когда придет момент свалить это правительство, мы будем вместе.
- Вы, по сути, родом из семьи репатриантов. Чувствуете ли какие-то особенности характера, поведения в связи с этим?
- Да, конечно. Отец всегда говорил, что "быть репатриантом - это навсегда. Нет такого момента, когда тебе говорят: ну все, теперь ты не репатриант". Но он считал это преимуществом. Отец говорил: "Тот, кто родился в этой стране, никогда не станет таким сионистом, как я, потому что я сделал свой выбор и знаю, какова альтернатива. Тот, кто родился в этой стране, никогда не будет столь решительным в стремлении к успеху, как я". Не уверен, что так и есть, - просто пересказываю его слова. Отец верил в силу жизненной энергии, заключенной в стремлении к новой жизни.
Так что это, конечно, передалось и мне. Это ощущение вернулось в этом году из-за унизительного и безумного подхода нынешнего правительства к репатриантам, особенно из стран бывшего Советского Союза. Правительство вкладывает все свои ресурсы в репатриантов из США и, главным образом, из Франции. Я, конечно, не против репатриантов из этих стран, но речь идет об относительно небольшом числе людей - гораздо меньшем, чем из стран бывшего СССР.
Правительство делает ставку на Францию и США, потому что считает, что эти репатрианты больше подходят им с политической точки зрения. Они прикидывают: "Кого я могу привезти в страну, чтобы быть уверенным, что он проголосует за меня?" Это прямое противоречие с сионистской идеей, которая гласит: каждому, кто хочет и может репатриироваться в Израиль, нужно помочь приехать.
Вторая сторона этой проблемы - довольно много приехавших уезжают из Израиля. Этот отток начался еще до войны, на фоне судебной реформы. Государство не смогло создать такие условия, чтобы репатриантам захотелось остаться в Израиле. И это ужасная ошибка нынешнего правительства.
- Господин Лапид, а что вообще вы думаете о нашей алие? Конечно, как бывший премьер-министр, вы знаете статистику, но кроме статистики? Как оцениваете роль русскоязычной алии?
- Буду откровенен: репатриация из Советского Союза спасла государство Израиль. Тот факт, что сюда приехало больше миллиона высокообразованных людей, изменил демографию страны. Израильской "нации стартапов" не существовало бы без инженеров, приехавших из СССР. Израильская медицина, известная во всем мире, в частности в контексте коронавируса, рухнула бы без врачей, приехавших из СССР.
Государство должно постоянно находить способы облегчить интеграцию для репатриантов, но оно делает это недостаточно. И этим вредит не только репатриантам, но и себе. Представьте, если бы в 1990–1991 годах Ариэль Шарон не провозгласил бы абсорбцию алии главной задачей государства Израиль... Не было бы "нации стартапов", а без нее не было бы "Железного купола". И не было бы экономики, которая необходима для обеспечения нашей безопасности. Кто-то ведь должен это финансировать. Однажды я беседовал с одной репатрианткой, родившейся в СССР и ставшей одним из лидеров израильского хайтека. Она сказала мне фразу нескромную, но правдивую: "Это я выписываю тот чек, который обеспечивает безопасность Израиля".
Существует ужасная недальновидность в том, что нынешнее правительство игнорирует нужды репатриантов - ведь таким образом оно лишает нас возможности для следующего скачка вперед. А следующий скачок критически важен, особенно после такой войны.
- Как вы оцениваете работу русскоязычных депутатов вашей партии Еш атид?
- У нас хорошая, боевая команда. Владимир Белиак входит в финансовую комиссию кнессета, а также возглавляет группу, которую мы создали для постоянного мониторинга предотвращения незаконных переводов средств в пользу ультрарелигиозных общин. Дело в том, что закон запрещает перевод средств из госбюджета тем, кто уклоняется от службы в армии, но мы постоянно видим попытки перевести им деньги полулегальными путями. А Татьяна Мазарская входит в комиссию кнессета по здравоохранению, что соответствует ее профессиональной деятельности. Она пришла в политику из этой сферы. Кроме того, она много занимается вопросами периферии, поскольку она из Кармиэля. Я думаю, все русскоязычные репатрианты знают, что могут обратиться к нам с любой проблемой, и мы займемся ее решением, поскольку у нас есть для этого возможности.
- Отмечаете ли вы гражданский Новый год?
- Конечно, это уже давно не связано с религией, это праздник для всех.
- Что вы хотите пожелать читателям "Вестей" в новом году?
- Я хочу сказать: государство Израиль будет сильным только в том случае, если люди, верящие в демократию, технологии, международные связи, политические урегулирования и понимающие стратегическое значение этих урегулирований, будут работать вместе. После тринадцати лет в политике (8 января исполняется тринадцать лет нашей партии Еш атид) именно с русскоязычной публикой мне проще всего обсуждать сложные вопросы, потому что она образованна и знает цену демократии. Поэтому я хочу вместе с ней вести борьбу за демократический Израиль.