Кармит Пальти-Кацир, сестра захваченного террористами в заложники 47-летнего Эльада Кацира, написала открытое письмо Биньямину Нетаниягу. Оно было опубликовано в издании "Калькалист". А уже через несколько часов стало известно, что Эльад был убит в плену. В ночь на 6 апреля его тело доставили в Израиль в рамках спецоперации, проведенной бойцами спецназа. Как сообщили ЦАХАЛ и ШАБАК, тело заложники обнаружили в Хан-Юнесе на основании разведывательной информации. Трагедия в том, что, в отличие от многих других похищенных, Эльад был захвачен 7 октября живым. Он был жив еще некоторое время, возможно, несколько месяцев, потому что боевики дважды публиковали видео с его участием. Увы, Эльад не дождался освобождения, а погиб в плену. На этом фоне письмо его сестры выглядит важным документом, объясняющим чувства семей заложников.
47-летний Эльад Кацир был похищен террористами 7 октября 2023 года из кибуца Нир-Оз. В тот же день была похищена его мама, 76-летняя Хана Кацир, а отец Авраам - убит.
Узнав о гибели брата в плену, Кармит написала в соцсетях, что правительство "сделало недостаточно для освобождения Эльада" и что его "можно было спасти, если бы обменная сделка состоялась вовремя".
Но вот что написала Кармит в открытом письме Нетаниягу, когда еще считала Эльада живым.
"Эльад, брат мой, я всегда оказываюсь не готова к очередному приливу тоски по тебе. Он настигает меня, когда мой 11-летний сын Асаф, который так любит тебя, вдруг спрашивает: "Мама, как тебе кажется, о чем сейчас думает Эльад?" или "Где, по-твоему, они держат Эльада?"
Вот уже 180 дней как мы всюду ходим с постером с портретом Эльада, я больше не в состоянии смотреть на это фото. Уже полгода брат не заходил к нам в гости, не приносил подарков детям и не брал их с собой поесть гамбургеры.
Эльад – убежденный сионист, работавший на земле в почти библейском смысле слова. Он отвечал за полив в кибуце Нир-Оз, ощущал связь с каждым камнем, с каждой травинкой в поле, знал, что где растет, гордился каждой картофелиной, словно это его дитя. Он был холост, у него не было детей, но его любили все дети кибуца. Мои дети его просто обожали, были очень к нему привязаны. Каждую субботу, которую мы проводили в кибуце, они ходили с ним в бассейн или гуляли по полям. Он позволял им водить трактор, Эльад так много им давал.
Я, как и дети, безумно по нему скучаю – по самым простым вещам. По тому, как мы подшучивали над родителями (у Эльада было прекрасное чувство юмора), я скучаю по его смеху. Я так давно не смеялась по-настоящему. Во мне остались только тревога, гнев и усталость.
В прошлую субботу семьи заложников единодушно решили: демонстрации должны проходить в другом формате. Нам стало ясно, что вот уже месяц нам пудрят мозги (есть переговоры, нет переговоров). Было топтание на месте, никакого продвижения вперед. Мы поняли, что кто-то намеренно затягивает время.
Я считаю, что Биньямин Нетаниягу превратился в главное препятствие для продвижения переговоров. Я не знаю, что тому причиной. То ли он действительно так любит власть, то ли просто испытывает потребность держать все под контролем, но есть профессиональная команда, которую он сам же и назначил, куда входят главы Мосада, ШАБАКа, генерал Ницан Алон - и то, что они не имеют полной свободы действий, говорит само за себя.
Среди родственников похищенных есть те, кто не согласен с такой позицией, они не хотят обвиниять кого-то конкретного в провале переговоров, и я уважаю их мнение. Никто не может указывать людям, как вести себя в ситуации, когда родной человек в плену у террористов, – кого критиковать, какой посыл транслировать обществу. Но я и многие другие семьи убеждены, что следует смотреть правде в глаза.
Изначально все, кто встречался с нами, говорили: "Дайте нам работать". Нам намекали, что осуществляются контакты, что все секретно, мол, чем больше мы будем публично говорить на эту тему, тем сложнее будет заключить сделку, тем выше будет цена. К нам относились с вынужденным уважением по принципу "нельзя спорить с семьями, потерявшими близких". Но при этом постоянно подчеркивали, что наше вмешательство вредит.
Три недели назад наша семья была приглашена на встречу с Бени Ганцем и Гади Айзенкотом, но наши просьбы быть представленными на заседаниях кабинета по этому вопросу были отклонены. Нам отказали и во встрече с узким кабинетом – а речь идет всего о шести министрах. Всякий раз, когда главу правительства спрашивали, почему он не позволяет нам встретиться со всеми сразу, он отвечал, что "личные встречи более эффективны". Однако во время личных встреч каждый министр передает нам только свой месседж, и нет никакой коллективной ответственности за судьбу заложников.
Члены кабинета не готовы сказать нам, родственникам, внятную правду: в чем основные разногласия, каковы полномочия переговорной группы. Нет никакой прозрачности, а когда ее нет, ты не можешь понять, где заложены мины и как их обезвредить. Поэтому все наши вопросы – исключительно к премьер-министру. Он возглавляет государство, правительство, он руководит военными действиями. Господин премьер-министр, добейтесь освобождения граждан Государства Израиль либо освободите свое кресло.
Мы кричим "сейчас", потому что у заложников не осталось времени. Но и у нас его нет. Мы тоже с трудом выживаем в этом кошмаре. Это невыносимая ситуация для душевного здоровья – знать, что твои близкие пребывают в аду, в постоянной опасности, а ты не можешь их спасти.
Вначале я занимала вполне патриотическую позицию. Я понимала, насколько важна солидарность в обществе: идет война, не время для следственных комиссий. Мы все действовали единым фронтом, говорили одно и то же, веря, что вот-вот, в результате военного давления, заложники будут освобождены.
Впервые я сломалась, когда 9 ноября ХАМАС опубликовал видео с моей мамой Ханой Кацир и мальчиком Ягилем Яаковом, сообщив, что готов освободить их по гуманитарным соображениям. Я была уверена, что это произойдет прямо сейчас. Но оказалось, что это психологический террор и никто не собирается их выпускать.
Постепенно все больше семей чувствуют, что руководство страны никуда не торопится и что ему безразличны человеческие жизни. Переговорные группы улетают и возвращаются с пустыми руками, поскольку у них нет мандата на принятие решения. Заседание кабинета по вопросу заложников откладывается из-за шабата или обсуждения закона о призыве ортодоксов. Мы начинаем понимать, что судьбы наших родных – часть большой политической игры. Это вызывает невыносимую боль, от которой мы сходим с ума.
Неужели премьер-министр не понимает, к каким последствиям для нашего общества это приведет? Как родители будут отпускать своих детей в армию, если будут знать, что в случае похищения их сына или дочери правительство бросит их на произвол судьбы? Государство Израиль посылает спасательные миссии в разные точки земного шара, но для спасения своих собственных граждан, с которыми произошла страшная беда в их же доме, мы не прилагаем достаточных усилий.
Сегодня мы понимаем, что единственный способ спасти похищенных – заключение сделки. Поэтому все, что мне остается, это спросить премьер-министра: "Делаете ли вы все возможное? Сколько еще заложников должны погибнуть? Что мы скажем девушке-военнослужащей, которую изнасилуют сегодня, завтра или послезавтра? Как мы будем смотреть всем этим людям в глаза, если они вернутся домой после таких мучений? Ведь мы не сделали все, что было в наших силах".
Перевод: Гай Франкович