Необычное фото, необычная публикация в соцсетях привлекли внимание "Вестей". Репатриантка Элла Гольдштейн приехала в квартиру покойных родителей, чтобы освободить ее от вещей перед продажей. Семья репатриировалась в Израиль в 1990-х годах, но тогда, в юности, Элла не очень интересовалась вещами, привезенными родителями из СССР. Сейчас же, перебирая их, она открыла целый мир. Элла начала фотографировать ностальгические находки - и даже примерять их, и писать об этом в соцсетях. Наша беседа с Эллой заставляет о многом задуматься.
Все началось с поста в фейсбуке: "Вряд ли найдется человек, выросший в Советском Союзе, который не знает, что такое бантики. Помните эти ленты из капрона, который вплетали девочкам в волосы? А у меня в детстве были короткие и кудрявые волосы. После часа в школе ленточки падали с моей головы. Но маме удалось достать (ведь тогда вещи не покупали, а "доставали") особые банты, с бархатными крапинками синего и красного цвета. Я чувствовала себя в них настоящей красавицей! И вдруг я нашла эти ленты через 40 лет среди маминых вещей. Они лежали аккуратно сложенные, в идеальном состоянии. Я даже не знала, что мама привезла их с собой в Израиль. Я не удержалась и тут же примерила эти банты, сделав селфи на память. Как мне, идет?"
Когда фотограф Элла Гольдштейн из Ришон ле-Циона сделала эту запись в соцсетях, она и не думала, какой резонанс вызовет. Ностальгия - вещь заразительная: члены популярной фейсбук-группы "Харусим аль ха-русим" (в вольном переводе - "Обожаем "русских") стали делиться своими воспоминаниями и просить Гольдштейн продолжить свои рассказы о вещах, которые она обнаружила в квартире покойных родителей.
В интервью "Вестям" Элла рассказала про своих родных. С одной стороны - это типичная история семьи репатриантов 90-х годов, но с другой - глубоко личная и трогательная. История, в которой переплелись ностальгия, семейные ценности, забытые истории из детства, воспоминания о родителях и даже мысли о том, что мы можем и должны оставить после себя.
Элла с родителями и братом-близнецом репатриировались из Белоруссии в сентябре 1991 года. По ее собственному признанию, лишь 5 лет назад она позволила себе вновь разговаривать на русском языке. До этого было полное отторжение: Элла пыталась как можно скорее стать израильтянкой, и все, связывавшее с "прошлой жизнью", казалось ей лишним и мешающим главной задаче.
"После репатриации мы попали в Тверию, - рассказала она. - Добирались через Польшу, поэтому представьте себе контраст: из почти европейской зимы очутиться в жаркой Тверии - и это в сентябре! Но родители обосновались там прочно, я же сбежала через полгода - в Тель-Авив, где начала учебу в университете".
- В Тверии с тех пор вы бывали только наездами?
- Вся моя жизнь была сосредоточена в центре Израиля: там я училась, вышла замуж, родила троих детей. Родителей навещала время от времени. А 13 лет назад мама умерла от онкологического заболевания. Я отсидела шиву в родительском доме - и вернулась к себе домой. Дети тогда были маленькими, я сама была в процессе развода. Все навалилось как-то сразу... Мне было не до разбора маминых вещей, да и папа ведь оставался жить в той квартире.
А 9 месяцев назад отец поехал на экскурсию в Болгарию, попал там в больницу с сердечным приступом - и его не смогли спасти. Мы перевезли тело в Израиль, похоронили его здесь - но оставшейся в Тверии квартирой не занимались вообще. Тем более, что началась война 7 октября, и всем, конечно, было не до этого.
- Что произошло дальше?
- Месяц тому назад я поняла, что вопрос с квартирой надо решать. Брат предложил не возиться с вещами слишком долго, а просто снести все в мусор. Но я решила иначе и сказала ему так: "Я полностью освобождаю тебя от этой обязанности и все сделаю сама".
- Это, безусловно, было смелым решением.
- Так я оказалась одна в квартире, которую прекрасно знала, но в качестве гостьи. Однако теперь все воспринималось иначе. И постепенно я начала открывать для себя уголки, которые рассказывали нашу семейную историю. Это превратилось для меня в своеобразную терапию: я приезжала на выходные, одна, и полностью погружалась в прошлое.
- Как выглядела квартира, которую родители оставили после себя?
- Как временная капсула из прошлой жизни. Там не было стандартной мебели из IKEA и вещей, которые сегодня можно увидеть в каждом доме. Кроме того, после смерти мамы отец перестал заходить в их спальню, и комната сохранилась такой, как была при ее жизни.
- Что вы нашли в "комнате-музее"?
- Вещи, которые мама привезла из СССР и связанные с нами, детьми. Обнаружился и чемодан с документами, принадлежавшими бабушке. Представьте себе, нашелся мой профсоюзный билет! А я и забыла, что перед отъездом успела вступить в профсоюз!
"Мне кажется, что каждый человек, который должен проститься с родителями, должен пройти процесс, подобный тому, что прошла я, - говорит Элла. - Можно, конечно, подогнать грузовичок, пару рабочих - и за полдня вынести все. Но лично мне этот процесс очень помог. И сейчас я прохожу через то, что должно было произойти после смерти мамы, но не случилось. Будем считать, что я наверстываю упущенное".
- Есть вещи, которые вызвали у вас особое волнение?
- Да, и немало. Например, найденные куклы-близнецы. В нашей семье ведь уже три поколения близнецов. Мама и ее брат родились через 2 года после окончания войны - и тогда бабушка получила в подарок этих двух куколок.
Эти игрушки хранились у бабушки в серванте на почетном месте, играть ими было, разумеется, нельзя. После того, как у мамы родились мы с братом, куклы перешли к ней. А когда своих близнецов родила я - мама сказала, что они достанутся мне. И вот я нашла их в родительской квартире. И испытала шок: я помню эти фигурки с десятилетнего возраста. Сейчас мне 51, и это - часть моей семейной истории.
- Куклы - это понятно. Но зачем хранить банты?
- В память о моем первом классе! А тетрадки? Мама сохранила и привезла с собой наши школьные тетради по арифметике и правописанию. Я понятия не имела, что это все было отправлено в Израиль. Давайте не забывать, что во время репатриации мне было 19 лет, я уже давно не была той маленькой девочкой. И тем не менее.
- Как вам понравился собственный почерк 40 с лишним лет назад?
- Меня больше поразило то, что там было написано: "Все мы любим коммунистическую партию", "Ленин любит детей" - и это в первом классе! Было немало смешных моментов. Например, когда мне снизили оценку за то, что две черточки знака равенства не были одинаковой длины! Представляете себе? Я получила тройку только за это! В общем, у меня появилось много материалов для размышлений об образовании в СССР и воспитании детей. Есть люди, которые до сих пор не отошли от травмы советского воспитания. Теперь мне стало понятнее, откуда у этого всего ноги растут.
- Что нового вы узнали про маму, погрузившись в ее прошлое?
- Что во многом мы с братом были центром ее жизни - совсем не уверена, что понимала и ценила это, когда мама была жива. Сегодня я, наверное, попросила бы у нее прощения. Я всегда знала, что семья для мамы значит очень многое, но лишь сейчас поняла насколько. Для каждого из внуков она сделала фотоальбом! Даже я таких альбомов не делаю, хоть и профессиональный фотограф - у меня все дигитальное.
- Как дети восприняли ваше желание изучить семейную историю, да еще и подробно описать весь процесс в сосцетях?
- Я, конечно, рассказала им об этом, показала найденные вещи и прочитала то, что написала. Поначалу они смутились: мама, мол, впала в детство, фотографируется с бантами на голове. Но потом все же поняли, прониклись, наверное.
- Если мы заговорили о детях, что они найдут в свое время, лет эдак через 50 или даже больше, в вашей квартире?
- Постараюсь оставить им чуть поменьше вещей. Но да, это непростая задача для детей. Надеюсь, что мои вещи не будут просто так выброшены на улицу, а я, к сожалению, часто такое вижу. Потому что сохранять память о прошлом - это и немного смотреть в будущее. У нас все-таки такие маленькие семьи, любая частица памяти важна.
- Какие еще вещи из маминого наследства вы обязательно оставите себе на память?
- Сервизы из богемского стекла! И с ними связана еще одна история. Мне было тогда лет 10. Мы с мамой зашли в магазин "Тысяча мелочей" - и там как раз "выбросили" сервизы необыкновенной красоты - зеленый и дымчатый. И несмотря на то, что в семье знали счет деньгам, мама сказала, что уйти без такого сервиза она не может. А речь шла о дорогой покупке, они стоили 100 рублей, для тех времен - сумасшедшие деньги. В общем, мы уехали домой с зеленым набором. Но на этом мама не остановилась: пошла к соседке, заняла деньги. После этого мы вернулись в магазин и купили также дымчатый сервиз.
- Сервизы, понятное дело, заняли почетное место в серванте?
- Разумеется, к ним нельзя было даже приближаться, но они действительно были необыкновенными. А потом мы собрались в Израиль. Из Пинска до Бреста, из Бреста до Варшавы, из Варшавы до Израиля, из Бен-Гуриона - в Тверию - все это время мама держала в обеих руках по большой коробке с этим богемским стеклом.
- Так что сервизы остаются в семье?
- И будут храниться и дальше. Но подумайте только: какой настойчивостью нужно было обладать, чтобы сохранить эту посуду и перевезти в Израиль! Ведь всякое бывало: их можно было продать и выручить немало денег. В Израиле поначалу ведь было непросто, чужие квартиры пришлось мыть многим. Но для мамы это было очень важно - и теперь это память о ней. Кроме того, это память и о моем детстве, поэтому это так важно и для меня лично.
- Как продвигается процесс освобождения квартиры родителей?
- Не так быстро, как хотелось бы. Как сказал один сосед: "Если бы ты не замирала и не рыдала над каждым письмом, а потом не делала перерыв на чаепитие, дело наверняка пошло бы быстрее. А такими темпами - ты не закончишь и через 10 лет". Но квартиру мы продали, так что у меня есть время до сентября. А пока - я не хочу, чтобы мне мешали. Это мое прошлое, моя история - и я собираюсь разбирать ее не спеша.