Когда меня спрашивают, на чьих плечах держится родильный блок в израильских больницах, я отвечаю: на акушерках. Как-нибудь потом я напишу о своих коллегах-докторах, работающих в этот самом диком месте медицины, потому что нет, наверное, ничего более выматывающего нервы, чем родблок. Стресс здесь намазывают на хлеб вместо масла и запивают кофе с адреналином. Ибо нет ничего более страшного в медицине, чем застрявший ребенок или кровотечение в родах.
Вот туда, в это преддверие преисподней, я попал в свой первый месяц работы в Израиле. В родблок. В царство "русских" акушерок. Попал по ошибке. Нас было всего четверо "русских" стажеров в больнице. Саша, Фима, Гена и я. Было это в далеком 1992 году, и секретарша просто перепутала, кого куда направлять. В родблок я точно не хотел. Хотел Гена. Но получил я. Ничего, зато выучил свои первые слова на арабском: "Снимите трусы и ложитесь ровно".
Тогда эти акушерки казались мне бабушками, хотя, наверное, самые пожилые из них были моего теперешнего возраста. Мирьям, Сара, Фаина, Геня - добрые, мягкие, чуткие тетушки, способные материться так, что портовой грузчик покраснеет. И они могли тут лаской, а там прикрикнув вытащить ребенка и поддержать маму. Они каким-то чутьем, опытом, восьмым чувством знали, где и когда надо надавить, где бежать бегом, а где дать отдохнуть. Маме и ребенку. Где надо слушаться доктора, а где можно посмотреть, не отвернулся ли он, и сделать по-своему.
С тех пор много воды утекло. И в родблоке работают уже другие чудесные акушерки. Но замечательная Геня вытащила моего старшего, который весил больше четырех кило, хотя ультрасаунд давал только три с половиной. И это было совсем не само собой разумеещееся, потому что на горизонте уже маячил застрявший в родовых путях ребенок, экстренное кесарево и куча прочих неприятных вещей, о которых доктор, даже не гинеколог, может подумать, но не очень хочет.
Зато теперь эти четыре с половиной кило превратились в семьдесят и пьют папе с мамой кровь (я, конечно, шучу).
Больницу, в которой я работаю, перестраивают, больницы всегда перестраивают. И того родблока, в котором родился наш старший, больше нет. Скоро и операционной, в которой родились остальные наши дети, тоже не будет. Надо бы сводить их туда, просто показать. Иногда я задумываюсь о том, есть ли еще тот роддом в Черновцах, где меня вытащили на свет, развернули пуповину и дали по пятой точке, чтобы дышал и орал.
Справка "Вестей": первой дипломированной акушеркой в Эрец-Исраэль считается уроженка Беларуси Ольга (Элка-Хейна) Ханкин (в девичестве Белкинд). Она родилась в 1852 году в еврейском местечке в 38 км от Минска. В детстве учила иврит и Тору, славилась феноменальной памятью. В юности девушка решила переехать в Санкт-Петербург, чтобы изучить акушерское дело. Однако евреям из черты оседлости разрешалось проживать в российской столице только при одном условии - если они работали по списку профессий, признаваемых царскими властями "жизненно важными для государства". Ольге пришлось расстаться с мечтой о медицине и стать телеграфисткой. Она работала на железнодорожной станции и большую часть своего заработка отсылала семье. Там же она познакомилась с русским инженером, который добыл для нее особую справку, позволявшую жить в Петербурге и обучаться акушерскому делу. Ольга и инженер полюбили друг друга и несколько лет были вместе. Их отношения прервались, когда девушка решила переехать в Палестину.
Известно, что будучи акушеркой в российской столице, Ольга помогала рожать аристократкам, заберенемевшим вне брака, и довольно хорошо зарабатывала на этом. В 1886 года она переехала в Эрец-Исраэль вслед за остальной семьей Белкинд. В 1888 году она вышла замуж за сионистского деятеля Йегошуа Ханкина, имя которого носят многие израильские улицы.
Ольга Ханкин стала важным человеком для Эрец-Исраэль и сыграла огромную роль в становлении и укреплении еврейского ишува. Она была первой феминисткой, ее называли "женщиной с мозгами и энергией".
Единственное, чем не одарила судьба ту, которая приняла роды у тысяч женщин, - собственными детьми.