Генерал спецслужб заговорил по-русски благодаря Либерману. Первое интервью

Эдди Гендлер. Фото: Хаим Горенштейн

Это его первое интервью. Всего год назад Эдди Гендлер ушел в отставку после 25 лет работы в самой секретной израильской спецслужбе. Чем конкретно он там занимался, нам знать не дано. О деятельности разведчиков широкой публике становится что-то известно либо за давностью лет, либо - в результате провалов, получивших огласку. Первое исключено по хронологическим причинам - все слишком свежо и, наверное, актуально, второго, видимо, не случилось. Значит, хорошо работал.

Но для интервьюера это момент неудобный. Я лишь спросил:

- Были эпизоды, когда вы сознавали, что именно вы сейчас сделали что-то крайне важное для страны?

Он посмотрел на меня, оценивая серьезность вопроса, но все же ответил, хотя и с улыбкой:

- Я надеюсь, что да. Надеюсь, что много.

Поиск порядочных людей

- Как вы вообще там оказались?

- Меня нашли. Сделали предложение. Я отказался. Отказывался четыре года. Мне предлагали еще и еще. И в конце концов убедили - дал согласие.

- А почему отказывались?

- У меня были совершенно другие планы на жизнь. Я хотел быть инженером-электронщиком - и стал им. Окончил Технион, работал по специальности в "Эльбите". Работа интересная, перспективная, меня все устраивало.

- Вас так обхаживали, потому что им нужен был инженер-электронщик?

- Нет-нет, я на службе занимался совершенно другими вещами, не связанными с моей прежней профессией. Потребовались совсем иные знания, навыки и качества. Всему этому обучился уже внутри.

- Так почему выбрали именно вас?

- Тогда и я недоумевал. Но сейчас, после того как много лет сам занимался отбором кандидатов на работу в организации, конечно, хорошо знаю набор определенных критериев, по которым можно судить - подходит тот или иной человек для работы у нас или нет. В конце концов, наша задача - поиск по-настоящему порядочных людей.

- Что??? У нас представление (конечно, в основном - по книгам и фильмам), что разведчик должен быть как раз избавлен от этой химеры - совестливости и порядочности.

- Может быть, где-то у кого-то и иначе, но у нас - так. И если сотрудник проявляет малейшую непорядочность - он моментально оказывается за бортом.

- Как это узнать заранее?

- Заранее все знать невозможно, но есть некоторые фильтры, которые позволяют свести риск ошибки к минимуму.

- С высоты своего опыта вы бы сами выбрали себя тогдашнего?

- Ну, со мной если и ошиблись, то не слишком. Я все-таки прошел путь от рядового сотрудника до главы важного отдела в генеральском звании. А чтобы не ошибиться при начальном выборе, есть кое-какие формальные критерии предпочтений. По некоторым я подходил.

- Какими они были в отношении вас?

- Например, армейский опыт. Я служил в военной разведке - подразделении 8200. И, наверное, неплохо служил - стал офицером. Это плюс. Второй плюс - знание языков. Я и сейчас не полиглот, владею всего тремя, но среди них - русский, что есть далеко не у всех. Не то чтобы я им активно пользовался в работе, однако это тоже преимущество. Но главное - происхождение.

- "Русское" или рижское?

- И то, и другое. Мы все есть прежде всего то, что получили дома, в семье. Не обязательно в хорошем доме вырастают хорошие люди. Просто больше шансов, что будет так. Я вырос в хорошем доме, европейская культура для меня органична. Это очень важно для нашей организации. Культуре научить тяжелее всего. А мне это досталось даром - от папы с мамой…

Тест на устойчивость личности

Будущего разведчика 5-летним привезли из Риги в 1972-м. Отец - коренной рижанин. Мама - с Украины. Дед по отцу погиб под Москвой. Дед по матери воевал в разведке, дошел до Берлина, войну закончил майором. Возвращаться было некуда - все родные полегли во рвах. Боевому офицеру дали право выбирать местожительство, он выбрал Ригу. Так родители Эдди встретились.

Семья - музыкальная. Отец играл в оркестре, был главным настройщиком Рижской филармонии. Настройщиком работал и в Израиле, куда приехал 35-летним. Старшая сестра Эдди потом стала оперной певицей, а затем преподавала музыку. Они жили в Холоне, в квартале, где было много "русских" из только что начавшейся алии - тогда репатрианты селились кучно. Из многих окон звучала музыка - у кого скрипка, а у тех, кто сошел с трапа без нее, - фортепиано.

В один из таких домов, где играли постоянно (там жила пара учителей музыки), 6-летний Эдди постучал сам, и когда ему открыли, сказал, задрав голову:

- Научите меня играть.

- А родители знают?

- Еще нет, я им потом скажу.

Он брал уроки фортепьяно десять лет. Увлекся джазом, играл в джаз-бэнде, сам сочинял музыку, помогал отцу в настройке инструментов. Но унаследовать профессию не собирался. В школе Эдди увлекся точными науками и технологиями. С 14 лет сам стал подтягивать младших по математике. Он с детства знал, чем хочет заниматься в жизни.

Оказалось - не знал. В 27 лет все изменилось круто и навсегда.

- А сами вы изменились? Все-таки профессия разведчика требует специфических навыков и поведения - это должно отразиться на личности.

- Нет. И у меня есть доказательства.

- Какие?

- Когда все начиналось, я тоже этого опасался. Сказал своей подруге: "Если со мной будут происходить какие-то изменения, ты заметишь первой - и первой скажи мне об этом. Тогда я оттуда уйду".

- И что?

- Вскоре она стала моей женой. И со службы мне не пришлось уходить.

Стратегическое направление

В этом интервью Эдди говорит по-русски впервые за шесть лет - после смерти мамы. Только с ней он общался по-русски. Больше ни с кем, даже в детстве. В 1970-е это была позиция.

- В нашем классе почти половина ребят были из Союза, но между собой мы общались на иврите. Когда я видел, что папа читает русскую книгу, закрывал ее и кричал ему: "Читай на иврите!", - смеется Эдди. - Это было довольно жестоко - он еще плохо знал язык. Но я победил.

В 16 лет Эдди сам взял, как он говорит, "азбуку" и стал учить русский заново - чтобы написать письмо бабушке, оставшейся в Риге. Очень скучал по ней.

- Другого способа общения, кроме писем, тогда не было, - объясняет он мотив своего поступка. - А учиться я люблю, все время учусь.

Ко времени окончания службы у него уже было два дополнительных образования. Он прошел курс для руководителей государственных структур в Гарварде и бизнес-школу EMBA Kellogg. Это высшая лига государственного управления и бизнеса в мире.

Если учесть еще и обширный опыт руководящей работы тоже в весьма уважаемой в мире структуре, можно сказать, что в отставку он вышел хорошо подготовленным для нового этапа в жизни. Люди с таким багажом не ищут работу - ищут их.

- Я мог бы вполне комфортно заниматься, например, кибербезопасностью в Тель-Авиве, куда меня приглашали и продолжают звать, - рассказывает Эдди, - но мне это не очень интересно. Я хотел заниматься Югом.

Эдди Гендлер. Фото: Хаим Горенштейн

- Почему именно Юг?

- Это для нас стратегический регион. Бен-Гурион не зря придавал такое значение развитию Негева. Задача остается актуальной и сегодня. Потенциал Юга огромен, и он не раскрыт до сих пор.

По словам Гендлера, в Беэр-Шеве в последние годы сложилась уникальная система для опережающего развития. Есть университет. Его значение состоит не только в том, что он является научной базой, но и в том, что он стал мощным притягательным фактором для молодежи и академических кругов, людей с идеями. Есть толковое муниципальное руководство и государственные структуры, заинтересованные в инновациях. Есть частный бизнес, готовый к ним. Есть общественные компании, настроенные на результат, в том числе в социальной сфере. Самое главное, по мнению Эдди, что все эти составляющие работают в согласованном взаимодействии.

Дважды в неделю отставной генерал занимается с подростками и студентами. Учит создавать и развивать стартапы.

- Откуда вы это знаете сами?

- Тут как раз ничего удивительного. Любая разведывательная операция - это фактически стартап: нужно создать что-то новое, чего никогда не было, и скорее всего никогда не повторится. Тот же принцип.

Эдди и сам возглавил центр дигитальных инноваций, действующий в сотрудничестве с "Битуах леуми" и муниципалитетом Беэр-Шевы. Его главное направление - разработка технологий для пожилых людей.

Одна из них, например, - мобильное приложение, предупреждающее такую распространенную травму, как перелом шейки бедра. К разработке и апробации привлечены сами будущие пользователи. Более 200 пенсионеров, находящихся в потенциальной группе риска, поставляют данные, помогают определить критерии оценки и методы предупреждения, обучают пользованию приложением других.

Вместе с муниципалитетом и минфином компания разрабатывает технологии и методики преодоления главной проблемы пожилых – одиночества, замкнутости, погружения в себя. Эдди называет это платформой социальной транзакции.

Эффект второго шанса

Эдди Гендлер. Фото: Хаим Горенштейн

- Что привело вас в политику, к Либерману?

- Прежде всего, я - пока, по крайней мере, - не собираюсь идти в политику.

- А предлагали?

- Да, мне предлагали баллотироваться в список НДИ. Я отказался, потому что не могу бросить дело, за которое уже взялся, и оно мне по-настоящему интересно. Но поддержку окажу - вне рамок кнессета, считаю это очень важным.

- Почему?

- По тем же мотивам, по которым когда-то пошел служить в систему безопасности. Называйте это патриотизмом, сионизмом - как угодно. Но скорее это не политическая, а гражданская позиция. Я просто люблю свою страну - и вижу опасности, которые ей угрожают.

- Во-первых, Иран…

- Совсем не во-первых. Вопреки всему, что вы слышите, Иран вряд ли является угрозой существованию Израиля. Это враг, сильный, опасный противник. Они очень умные, умелые, изобретательные, противостояние им - сложная и для профессионалов достойная задача. С этой угрозой мы справимся - никаких сомнений.

- А какая опаснее?

- Мы сами. Наша страна очень разобщена. Раскол в обществе чрезмерно велик, и он продолжит углубляться. Израиль всегда был разделен на лагеря. Но никогда на моей памяти не было в них такого различия интересов, такого влияния явных радикалов, фанатиков. Ничего страшнее этого нет. В сегодняшнем противостоянии утрачивается стратегическое видение, забывается, что мы один народ с общей судьбой.

- Вы видите выход из этого?

- Только один: в объединении общества. Это и есть причина того, что я решил поддержать позицию Либермана. Его предложение о создании широкого правительства, опирающегося на интересы подавляющего большинства, - один из путей к единству нации.

- Даже ценой повторных выборов?

- Надо представлять себе, что было бы без них. Мы все видели, какое правительство могло бы возникнуть в результате прошлых выборов - куда бы мы с ним зашли. В сегодняшнем положении премьера, когда над ним висит столько личных проблем, он не смог бы противостоять влиянию радикалов, и они бы подтолкнули его гораздо дальше, чем он сам хотел.

- Вы имеете в виду харедизацию страны?

- Я уважаю веру, религию, религиозных людей, в том числе ультраортодоксов, я сам из раввинского рода. Мы все - евреи, это наши корни. Но когда я сталкиваюсь с явным фанатизмом - это для меня нетерпимо. Фанатики - это угроза. Я не хочу, чтобы наша страна зависела от них. Чтобы мы пришли туда, куда они пытаются нас завести. Для этого надо объединить общество. На это Либерман дал нам второй шанс.

- Реально ли объединить сторонников разных взглядов?

- Я считаю, что это единственный выход. Нам нужно сильное стабильное правительство большинства - только оно в состоянии объединить общество. Какая может быть альтернатива? Победит одна сторона - половина страны останется недовольной, победит вторая - другая половина против. И опять нет единства.

- Вы ничего не говорите о проблемах безопасности.

- Это и есть главная проблема безопасности - отсутствие единства. Вспомните, из-за чего пал Второй храм. Из-за того же самого - беспричинной ненависти. Ничего опаснее этого нет - и нет ничего важнее преодоления этой тенденции.