Почему в элитных школах могут процветать домогательства: личный опыт

Боаз Арад. Фото: Йотам Блум

Скандал о сексуальных домогательствах известного художника к своим ученицам в школе "Тельма Елин" закончился неожиданно: Боаз Арад покончил с собой из-за журналистского расследования Яны Певзнер Башан.

В соцсетях разгорелись бурные дискуссии на иврите и русском: правильно ли поступили журналистка и редактор сайта, опубликовав такие откровения. Кто тут жертва, пишут участники споров, - талантливый учитель или неблагодарные ученицы, которые, возможно, просто свели с ним счеты? 

Бывший глава популярного портала Инон Магаль, чья политическая карьера закончилась после откровенного поста его подчиненной в фейсбуке, уже назвал Арада первой "жертвой войны за ликвидацию людей без суда и следствия". 

С фактами спорить трудно: Боаз Арад покончил с собой. Одни говорят: опустил руки. Вторые: осудил себя сам. Многие спрашивают: был ли у него другой выход? Конечно. Например, подать в суд на сайт "Мако" за клевету, и тогда ответчиком оказалась бы вторая сторона. 

Но я расскажу то, что мало кто знает.

Я училась в школе для одаренных детей. Не в Израиле, и не в школе "Тельма Елин", а в Киеве, в музыкальной десятилетке имени Лысенко. Так вот для тех, кто не знал: учитель в таких элитных заведениях - абсолютный авторитет. А харизматичный учитель - тем более. Он становится важнее родителей, друзей, здравого смысла.

Помню, был у нас в школе учитель истории. Молодой, красивый, черноволосый. Все девочки были влюблены в него. Если бы он пригласил кого-то из нас домой - почти уверена, все бы согласились.

Не потому, что в 15 лет девочка еще не отдает себе отчета в последствиях, а потому, что девичья голова в этом возрасте набита романтической ерундой. Поэтому чувствами подростков очень легко манипулировать.

Школьные влюбленности в учителей - это влюбленность во взрослость и успех. Не случайно закон предусматривает уголовное наказание для учителей, которые принимают подростковые гормоны за повод для сексуального контакта. 

Боаз Арад знал, что учитель несет ответственность за вверенных ему учеников, но при этом приглашал девочек к себе домой.

Да, его ученицы не обращались в полицию ни тогда, ни сейчас. Но если за считанные недели  в одном и том же учебном заведении происходят однотипные скандалы - нужно, по словам Жванецкого, задуматься, что не так в консерватории. В консерватории, господа, а не с девочками!

История Арада - это одна из миллионов историй использования служебного положения в личных целях. Большинство этих стыдных рассказов мы никогда не узнаем. Когда девочка вырастает, обзаводится семьей и детьми, ей меньше всего хочется ворошить скелеты прошлого. Потому что страшно вспоминать то ощущение беспомощности, ту немоту, которая сковывает тебя из-за невозможности рассказать о произошедшем. Разве что психологу через десятки лет и за большие деньги...

Поэтому не нужно обвинять женщин в том, что они начали войну против мужчин. Просто мужчин забыли предупредить, что правила изменились. Что в современном мире другие моральные нормы, а законы призваны их защищать.

К сожалению, процесс этот медленный, и общество еще не готово к изменениям. Зато оно по-прежнему готово обвинять женщин, которых домогалось начальство, в желании "продвинуться по карьерной лестнице через постель". Или учениц - в том, что педагог их "просто любил".

Оно же готово обвинить журналистку "в доведении до самоубийства". Нет, господа, журналистские расследования призваны служить инструментом там, где другие инстанции бессильны или недееспособны. Не вместо закона, а ради права общества на информацию - разумеется, после тщательной проверки. После таких расследований могут быть пострадавшие - частные лица, организации, даже целые государства. Но почему-то когда журналисты расследуют коррупцию или политические обманы, то общество "за", а вот сексуальные домогательства - сразу раскол на два лагеря.

Боаз Арад покончил с собой. Мы вряд ли узнаем почему. Но его смерть не должна стать причиной страха потерпевших рассказать свою историю - родителям, полиции или журналистам.

В юриспруденции есть понятие "устаревшего дела". Но у правды нет срока годности. К счастью.